***

После приезда в Париж (лето или осень 1924 г.) Бердяев поселился в Кламаре (Clamart— пригород Парижа). В это время он разошелся со многими старыми друзьями, но многолетняя дружба с Шестовым не только уцелела, но и окрепла. Бердяев пишет:

Я живу в Париже более 20 лет. Париж за это время стал русским культурным центром. И тут жили в это же время люди, с которыми я был связан в прошлом, с которыми был даже близок. Но у меня не было общения и почти не было даже встреч с этими людьми моего прошлого. Большее общение было с новыми людьми. С Мережковским я не встречаюсь долгие годы. Мережковский писал про меня грубые статьи. Со Струве тоже перестал встречаться, он тоже очень резко нападал на меня в печати. С А.Карташевым я почти не встречался, мы очень разошлись политически. Также не встречаемся с Б.Зайцевым. С П.Муратовым, с о. Булгаковым у нас не было никакого разрыва, но мы встречались очень редко и больше на деловых собраниях. Боюсь, что если бы мы встречались чаще, то разошлись бы гораздо дальше. Из старых отношений сохранилась и даже окрепла дружба с Шестовым, с которым у меня бывали наиболее значительные разговоры. (Самопознание, стр.299).

Они часто встречались, и уже в январе 1925 г. Шестов обещал Бердяеву выступить в Религиозно-философской академии. Шестов пишет Бердяеву:

Сейчас получил твое письмо. Само собою разумеется, что я воскресенье 1 — го февраля отстоял, как и обещал

тебе, от всяких на него покушений и готов в этот день читать у вас. Выдумывать новое название для доклада не стоит — пусть так и будет: «Наука и Библия». Собираетесь вы завтра (в пятницу, 23-го января) на вечер Ремизова? Приходите — будет очень интересно. Кроме самого Ремизова — участвуют Плевицкая, Могилевский, Александрович. Ехать недалеко — HotelLutetia. (Париж, 22.01.1925).

О своем выступлении Шестов пишет Ловцкому:

В воскресенье я читал доклад в религ. — фил. Академии. Было много народу, так что хотя плата и была очень скромная (2 фр.), мне пришлось на долю 250 фр. (Париж, 4.02.1925).

Бердяев устраивал у себя в Кламаре разного рода собрания, а по воскресеньям чаепития, после которых происходили беседы на какую-нибудь интересовавшую его тему. Шестов часто бывал на Бердяевских воскресеньях. Так, он пишет Бердяеву:

Ужасная досада! А.Е. опять неожиданно оказывается завтра днем занята и не может приехать в Clamart. Боюсь уже обещать, что приедем в следующее воскресенье: А.Е. никогда себе не принадлежит и не может собой распоряжаться. Но если ничего не произойдет неожиданного — постараемся приехать. Я уезжаю 23 или 24 мая, т. к. придется еще и во Франкфурте читать. Очень бы хотелось повидаться с тобой до отъезда и побеседовать. Может, когда будешь в Париже, завернешь ко мне. Я прочел обе твои статьи о Беме [145] и тоже статью в «Сов. Зап.» [146] — многое бы нужно сказать тебе. Главное, почему ты, который так страстно и неутомимо ищешь Бога (в этом же и смысл русской философии — и именно той, которая, как ты сам указываешь, нашла себе выражение не в ученых трактатах русских профессоров — а в художественном творчестве Пушкина, Гоголя, Толстого, Дост. и т. д.) — идешь все- таки за истиной к «умозрению»? Когда ты, вслед за Беме, утверждаешь, что без нет не может быть да — ты ведь ставишь этим самым навсегда и окончательно истину разума над откровением. А в Писании сказано, что, если будет у вас веры с горчичное зерно — то не будет для вас ничего невозможного. И для Бога возможно да без нет, для Бога возможна свобода и для него и для твари. О Боге спрашивать не нужно, хорош ли он, ибо от него все хорошее. Так учит Писание — мы этого не понимаем — но это и не нужно понять. Нужно только приучиться к свободе мыслить без всяких apriori, и не думать, что только то есть истина, что для нашего разумения кажется возможным. Если увидимся, потолкуем об этом. Как ни интересен Беме (по-моему, его интерес не в том, что он приготовил идеи для нем. идеализма, а в том, что эти идеи его…) — истина, все-таки, в Св. Писании. (Париж, 9.05.1930).

Пьер Паскаль (PierrePascal) регулярно посещал Бер- дяевские воскресенья после своего возвращения из Советского Союза в 1933 г. В статье «Berdiaev— l'homme» он описывает эти собрания:

II у avait des Russes, des etrangers de passage, des Frangais. Apres un moment, autour de la table, on prenait le the, toujours avec une excellente et genereuse patisserie, chef-d'oeuvre de Lydie ou d'Eugenie, en causant de choses et d'autres. Nicolas Alexandrovitch interrogeait, orientait la conversation vers Tentretien plus serieux qui allait occuper le reste de l'apres-midi. Ce n'etait plus l'Academie de Moscou: plus de president ni de proces-verbal des seances, mais Berdiaev n'en dirigeait pas moins les debats. II les animait, les rendait interessants, savoureux parfois, par ses saillies, ses generalisations, ses conclusions categoriques, et les explosions de colere dont j'ai parle… Le regal, pour le commun des auditeurs, etait le duel Berdiaev — Chestov. II manquait quelque chose,

quand Chestov etait absent… Bref, ces reunions du dimanche, malgre les manieres un peu professorales de Berdiaev, avaient quelque chose de familier. Je ne pense pas m'y etre jamais ennuye. (Berdiaev — Thomme, стр.17, 18).

Шестов был не только интересным собеседником, любителем словесных дуэлей, но и одаренным лектором. Его выступления и доклады пользовались успехом. Об одном из них рассказала Наталья Викторовна Резникова в главе «Алексей Ремизов в Париже» своей книги «Огненная память»:

Я не могу забыть одно выступление Шестова. Он прочел большой доклад на волновавшую его тему: конфликт разума и веры. Когда Шестов кончил, оппонентом выступил Ф.Сте- пун. Он подошел к теме шутливо: «Зачем создавать драматический конфликт?» Разум представляется Степуну в виде маленького голубоглазого мальчика, которого стоит погладить по головке и пройти мимо… Шестов встал, и мы увидели перед собой разгневанного библейского пророка, мечущего громы и молнии. (Огненная память, стр.86, 87).

К сожалению, Наталья Викторовна не могла вспомнить, на каком собрании она слышала Шестова. В настоящей работе тоже рассказывается о нескольких блестящих выступлениях Шестова (см. стр.215–217 и том II).

***

В Париже Бердяев вместе с П.Ф.Андерсоном и Б.Вышеславцевым руководил издательством ИМКА-Пресс, основанным в Праге в 1921 г., затем переведенным в Берлин (1923) и в Париж (1925). В Париже, между 1925 и 1940 гг. ИМКА- Пресс издало значительное количество книг русских философов, богословов и писателей. В это время журнал «Современные Записки» тоже создал свое издательство — «Современные Записки». Оба издательства были закрыты в 1940 г. в начале войны. Деятельность ИМКА-Пресс возобновилась в 1944 г. и впоследствии сильно развилась. Деятельность же «Современных Записок» не была возобновлена. Живя за границей, Шестов написал три книги: «На весах Иова» (том 8), «Киркегард и экзистенциальная философия» (том 9), «Афины и Иерусалим» (том 10, состоящий из четырех частей). Издательство «Современные Записки» опубликовало 8-й том в 1929 г. При жизни Шестова ИМКА-Пресс опубликовало только маленькую книгу в 1932 г. («Скованный Парменид» — первая часть 10-го тома). 10-й том полностью и 9-й том при жизни Шестова не появились по-русски. Начиная с 1951 г., ИМКА-Пресс опубликовало три книги Шестова и переиздало четыре (с финансовой поддержкой семьи Шестова).

Кроме книг, ИМКА-Пресс публиковало несколько журналов. Среди них журнал «Путь». Он начал издаваться в 1925 г. под редакцией Бердяева. На обложке значится: «Орган русской религиозной мысли. Издание Религиозно- философской Академии». «Журнал "Путь", — пишет Бердяев в "Самопознании" (стр.276), — объединил все наличные интеллектуальные силы за исключением течений явно обскурантных… Журнал не был моего направления… Как редактор я был довольно терпим, печатал нередко статьи, с которыми не был согласен». Всего вышел в свет 61 номер «Пути», между августом 1925 и мартом 1940 г. Семь статей Шестова было опубликовано в нем между 1930 и 1937 гг. После войны журнал не выходил.