Шрифт:
– Да. Это очень серьезно. Занимайтесь Ириной. Повторите мне, пожалуйста, все данные по Саше Петрову. Я проверю по своим каналам, почему дело закрыли. Может, даже попытаюсь мать найти. Два убитых ребенка на одном пятачке, нож, отсутствие результатов следствия по первому случаю – слишком странное совпадение. Возможно, конечно, дела не связаны, но скорее всего что-то есть.
Перерыв всю комнату в поисках метрики дочери, Вера в сопровождении Сергея вернулась в больницу. Они остановились у входа.
– Вера, не хотите мне рассказать об Ирине? – спросил Сергей.
– Чего я скажу. Девка как девка. Серьезная, правильная, злая.
– Что значит – правильная?
– Чтоб все по ее было.
– А злая?
– Людей терпеть не может. Ну, здешних. Ну а че? Разве тут люди? А она – непьющая.
– Вера, я сегодня уеду в Москву. Мне придется сообщить о вашей поездке официальному следствию.
– Это что ж значит: меня в убийстве могут обвинить?
– Конечно, нет. Но проверять будут. У следствия есть отпечатки пальцев убийцы. На кнопке звонка в квартиру. Скорее всего вас вызовут в Москву. Дочь тоже должна дать показания.
– Ирка?.. – Вера надолго задумалась. Потом решилась: – Не надо ее вызывать. Не знает она ничего. Я ее не нашла. Дочь в тот день в другом месте ночевала. Клавдия, у которой она живет, сказала, у Ирки парень есть. Она может на ночном дежурстве быть, а может у него. Его адреса Клавка не знала. Я пошла ночевать на вокзал. Эта лахудра меня дальше порога не пустила.
– Вера, но ваши слова трудно проверить. Вы с кем-то разговаривали на вокзале? Может, милиционер вас заметил?
– Не знаю. Выпила в туалете бутылку водки и спать на лавке легла.
– А потом? Вера, все очень серьезно. Вам нужно алиби на утро двадцать шестого октября. С девяти до десяти. Если его нет, вас могут задержать для проверки. Возможно, надолго.
– А отпечатки, ты говорил?
– Убийц могло быть двое, трое. Кто-то звонил в дверь, кто-то нож держал. Кто-то, может, вообще на площадке стоял.
– Чертовня какая-то. Ну что ж. Есть у меня это чертово алиби. Сейчас найду.
Вера порылась в кармане куртки и вытащила клочок бумаги с адресом.
– Я сюда еще до восьми приехала. В девять открыли.
– Что это за адрес?
– Лаборатория, где на СПИД проверяют. Приехала ко мне знакомая из другого города. Помнишь, говорит, Митьку-механика? Он помер. От СПИДа. Ты, говорит, с ним, случайно, не спала? Нет, говорю. Я с ним в домино играла! Ох, говорит, Верка, ты попала. Ну, дней через десять позвонила – этот адрес дала. Провериться, говорит, надо. Я и поехала. А лучше бы сразу удавилась.
– Что показал анализ?
– Результат показал. Положительный.
– Мне очень жаль. Но надо побороться. Сейчас медицина…
– Я знаю. Сейчас медицина ждет не дождется, когда придет к ей Верка Коза без копейки денег и скажет: лечите меня, дуру несчастную.
– Может, дочь поможет? Она же вам присылает деньги?
– На бутылку хватает. На лекарства – мало. Да я и не скажу ей ни за что. Не хочу, чтоб она об меня пачкалась. Вырвалась – пусть чисто живет.
– Ладно, Вера. Будем прощаться. Спасибо вам за искренность. Бумажку с адресом я возьму, сам проверю и сниму подозрения. Уверен, что все так и было, как вы сказали. А это просто на память. – Сергей положил Вере в ладонь двести долларов и быстро пошел к больничным воротам. Надо же уродиться такой горемыкой, как эта Верка Коза.
Олег проснулся от тяжелого сна и почувствовал, что не может двинуть ни рукой, ни ногой. Обе руки, как и обе ноги, были прикручены веревками к спинкам металлической кровати, на которой он спал. Несколько минут он пытался освободиться, потом заорал:
– Сандра, дура чертова, что за шутки! Ты где?
Дверь открылась, и на пороге появилась Сандра. Ее лицо было ярко накрашено, из одежды – крошечные черные трусики и высокие, до коленей, черные сапоги на высокой шпильке с металлическими прибамбасами. Олег попытался говорить спокойно:
– Слушай, кончай, а? Не люблю я эти фокусы.
– Да что ты? – издевательски удивилась Сандра. – К тебе утром заходит любимая женщина в эротическом наряде, а ты вот так, наотмашь: не люблю фокусы. Это не фокусы, папик. Это просто твой час пришел, любовничек мой ненаглядный.
– У тебя часом крыша не поехала?
– А если и поехала? Что в этом плохого? Хороший папик всех детей любит одинаково. Ему все равно, съехала крыша или нет.
– Развяжи меня. Что ты несешь? Развяжи меня.