Потом он освободил фиксаторы, но оставил люк в верхнем положении. Конечно, тут он понадеялся на удачу, ведь необязательно первым стал бы подниматься именно я, но он рассчитывал на элементарную вежливость стюарда, который должен был пропустить меня вперед. Как бы там ни было, он выиграл, хотя и не до конца. Думаю, что тут его постигло разочарование: он надеялся, что мне достанется куда сильнее.

– Я немедленно организую расследование, – сказал Свенсон. – Кто–нибудь должен был видеть, кто это сделал. Кто–то должен был слышать, как он встал с койки…

– Не тратьте зря время, коммандер. Наш противник – человек умный и предусмотрительный, он не упустит из вида ни единой мелочи. Да и потом, о расследовании станет известно всем и вы просто спугнете преступника, он так затаится, что мне вовек его не засечь.

– Тогда я просто замкну всю эту компанию под замок до нашего прибытия в Шотландию, – угрюмо заметил Свенсон. – Только таким путем мы избавимся от дальнейших неприятностей.

– Таким путем мы никогда не установим, кто убил моего брата и ещё шестерых… нет, теперь уже семерых человек. Нет, кто бы ни был этот преступник, ему надо дать некоторую свободу действии.

– Послушайте, дружище, ведь не можем же мы просто сидеть сложа руки и позволять ему вытворять с нами черт–те что! – Нотка раздражения в голосе коммандера была вполне оправдана. – Что мы можем… Что вы можете предложить теперь? Что нам делать теперь?

– Начнем все сначала. Завтра утром устроим допрос всех уцелевших на станции. Выясним все детали пожара. Даже не допрос, а невинное разбирательство скажем, по поручению министерства снабжения. По–моему, мы сумеем узнать немало интересного.

– Вы так считаете? – Свенсон покачал головой. – А я в этом не уверен. Совсем не уверен. Посмотрите, что произошло с вами. Ведь ясно же, что кто–то знает или подозревает, что вы охотитесь за ним. И уж он–то позаботится, чтобы ничего не выплыло наружу.

– Вы считаете, именно поэтому меня так отделали сегодня?

– А почему же еще?

– А почему тогда пострадал Бенсон?

– Мы точно не знаем, что он был выведен из строя. Намеренно, я хочу сказать. Может, простое совпадение.

– Может, да, – согласился я. – А может, и нет. Но мое мнение, если оно чего–то стоит: оба происшествия никак не связаны с тем, что убийца пронюхал о нашем расследовании… Ну, да ладно, что, сейчас рассуждать: будет день будет пища.

В свою каюту я вернулся только к полуночи. Механик был на вахте, а Хансен спад, так что я не стал зажигать свет, чтобы не беспокоить его. Не раздеваясь, сняв только ботинки, я лег на койку и укрылся одеялом.

Я не спал. Я не мог уснуть. Страшно болела левая рука от самого локтя, ощущение было такое, будто она зажата медвежьим капканом. Дважды я доставал болеутоляющие и снотворные таблетки, которые вручил мне Джолли, и дважды убирал их обратно. Вместо этого устроился поудобнее и принялся размышлять. Первое и самое очевидное, что пришло мне в голову: кто–то на борту «Дельфина» очень уж невзлюбил медиков. Полчаса я промучился, подхлестывая свои усталые мозги и стараясь понять, что же плохого в этой профессии, потом потихоньку встал и на цыпочках отправился в медпункт.

Я зашел туда и тихо прикрыл за собой дверь. При тусклом свете горевшей в углу красной ночной лампы я едва мог различить фигуру лежащего на койке Бенсона. Я включил главное освещение, на секунду зажмурился от хлынувшего в глаза яркого света и повернулся к занавеске в другом углу медпункта. Там не замечалось никакого признака жизни. Я произнес:

– Ролингс, я знаю, что у вас руки чешутся, но все–таки спрячьте свою колотушку. Это я, Карпентер.

Занавеска дрогнула и отодвинулась, передо мною появился Ролингс, в руке он держал разводной ключ, аккуратно обмотанный бинтом. Лицо его выражало разочарование.

– А я ждал кого–то другого, – с сожалением в голосе произнес он. – Так надеялся… О Господи, док, что случилось с вашей рукой?

– Хороший вопрос, Ролингс. Наш приятель на этот раз решил заняться мною. По–моему, хотел убрать меня с дороги. Не знаю, насовсем или на время, но ещё немного – и ему бы это удалось… – Я рассказал, что случилось, потом спросил: – Кому из команды вы доверяете полностью?

Ответ я знал заранее.

– Забринскому, – без колебаний сказал Ролингс.

– Вы сумеете тихо, как кошка, пробраться туда, где он спит, и привести его сюда, никого не разбудив при этом?

Он не ответил на мой вопрос, только заметил:

– Он не может ходить, док, вы же сами знаете.

– Так притащите его. Силенок у вас не хватит, что ли?

Ролингс ухмыльнулся и вышел из медпункта. Через три минуты он уже вернулся вместе с Забринским. Через три четверти часа, отпустив Ролингса отдыхать, я не спеша вернулся в свою каюту.

Хансен все ещё спал. Он не проснулся даже тогда, когда я включил одну из лампочек на стене. Я медленно, неуклюже, покряхтывая от боли, надел свою теплую одежду, вынул из чемодана «люгер», две хорошо упакованные обоймы и сломанный нож, – все то, что коммандер Свенсон нашел в бензобаке трактора на станции «Зебра». Положив это все в карман, я отправился в путь. Проходя через центральный пост, сообщил вахтенному офицеру, что собираюсь ещё раз осмотреть находящихся на станции пациентов. На мою поврежденную руку была надета меховая рукавица, поэтому он даже глазом не моргнул: доктору лучше знать, что делать, а я для него был всего лишь лекарь, который проявляет профессиональную заботу о больных.