– Не знаю. Вернее, знаю. Я бы оставил его ещё погулять. Я полагаю, что наш приятель – лишь одно звено в очень длинной цепи, и если мы оставим ему кое–какую свободу, он приведет нас и к другим звеньям. Кроме того, я не уверен, что убийца действовал в одиночку, до сих пор, коммандер, убийцы всегда старались иметь сообщников.

– Значит, двое? Вы считаете, что на борту моего корабля могут разгуливать двое убийц? – Он закусил губу и сжал рукой подбородок: так, видимо, проявлялось у него крайнее волнение. Потом он покачал головой.

– Нет, скорее всего, он один. Если это так и если я узнаю, кто он, я немедленно его арестую. Не забывайте, Карпентер, нам ещё предстоит пройти сотни миль подо льдом, прежде чем мы выйдем в открытое море. Мы не можем постоянно следить за всеми шестью подозреваемыми, а между тем у человека, хоть немного знакомого с подводными лодками, есть сто один способ поставить нас всех перед лицом смерти. В открытом море – ещё куда ни шло, но здесь, подо льдом, любая мелочь может стать крайне опасной.

– Не забывайте: если он поставит в опасное положение вас, то и сам разделит вашу участь.

– Знаете, я не совсем согласен с вами, что он психически нормален. Все убийцы вообще слегка тронутые. Неважно, по какой причине они совершают убийство, уже сам этот факт исключает их из числа нормальных людей. К ним нельзя подходить с обычными мерками.

Он был прав только наполовину, но, к сожалению, эта половина могла в нашей ситуации оказаться решающей. Большинство убийц совершают преступление в состоянии крайнего стресса, который случается раз в жизни, поэтому они и убивают только однажды. Но нашему приятелю, похоже, эмоциональные потрясения вообще не были знакомы, кроме того, он убивал, судя по всему, уже много раз.

– Ну, что ж, – с сомнением произнес я, – все может быть. Да, пожалуй, я соглашусь с вами… – Я не стал уточнять, в чем именно мы с ним сходимся во мнениях. – Ну, и кто ваш кандидат на высший пост, коммандер?

– Провалиться мне на этом месте – не знаю! Я ловил каждое слово, произнесенное сегодня утром. Я смотрел на лица тех людей, которые эти слова произносили, и на тех, которые их слушали. С тех пор я беспрерывно, раз за разом прокручивал все это в голове – и будь я проклят, если нашел ключ к этому делу!.. Как насчет Киннерда?

– Очень подозрителен, правда? Но только потому, что он опытный радиооператор. А между тем, я берусь любого человека за пару дней научить принимать и передавать азбуку Морзе. Медленно, с ошибками, понятия не имея о том, как устроена рация, но работать он сможет. Так что на рации вполне мог быть любой из них. А то, что Киннерд классный радиооператор, может, наоборот, говорить в его пользу.

– Элементы «Найф» были вынесены из радиорубки и спрятаны в лаборатории, – обратил мое внимание Свенсон. – Легче всего это было сделать Киннерду. Кроме доктора Джолли, который устроил медпункт и свою спальню в том же домике.

– Значит, это ставит под подозрение Киннерда или Джолли? Вы считаете именно так?

– А разве нет?

– Да, конечно. Тогда согласитесь, что консервы в тайнике под половицей ставят под подозрение Хьюсона и Нейсби, которые спали в камбузе, где хранились запасы продовольствия, а шар–зонды и баллоны с водородом бросают тень на Джереми и Хассарда, потому что именно метеорологу и технику проще всего взять их со склада.

– Ну–ну, запутывайте дело, запутывайте, – раздраженно бросил Свенсон. Как будто оно и без того не запутано до крайности!

– Я ничего не собираюсь запутывать. Я просто хочу подчеркнуть, что если уж вы допускаете одну возможность, то надо допускать и другую. Кроме того, у нас есть и свидетельства в пользу Киннерда. Он рисковал жизнью, вытаскивая из радиорубки переносную рацию. Он практически шел на верную смерть, когда лез в пекло второй раз, пытаясь спасти своего помощника Гранта. Если бы Джереми не оглушил его, он, скорее всего, там бы и погиб. Вспомните, что случилось с Фостером, который пошел туда, обмотавшись мокрыми одеялами: он так и не вернулся обратно. И потом, разве упомянул бы Киннерд элементы «Найф», если бы совесть у него была нечиста? А он упомянул. К слову, из–за этого помощник радиста и мог потерять сознание: Киннерд велел ему забрать элементы «Найф», а он никак не мог их отыскать, потому что их там уже не было. Вот он и обгорел так сильно, что умер несколько дней спустя. И ещё одна штука, наконец: Нейсби уверял, что дверь в радиорубку заклинило вроде бы из–за льда. Если бы Киннерд чуть раньше играл со спичками, дверь не успела бы примерзнуть.

– Если вы исключаете Киннерда, – медленно произнес Свенсон, – то вам придется исключить и доктора Джолли, – он улыбнулся. – Не представляю человека вашей профессии бегающим по лагерю и дырявящим людей. Ваше дело штопать дырки, а не делать их, верно, доктор Карпентер? Гиппократу это пришлось бы не по душе.

– Я вовсе не исключаю Киннерда, – сказал я. – Но и вешать на него всех собак тоже не собираюсь. А что касается представителей моей профессии…

Может, напомнить вам список лекарей, украшавших скамью подсудимых?..