Леклерк закрыл люк, нажал на кнопку, и лифт спикировал к подножию крана. Еще один люк, еще один ключ. На сей раз мы у самого основания ракеты, на фут ниже места, где кончаются трубки. Здесь ощущение хаоса среди трубок, преобладавшее наверху, пропадает. Все математически безукоризненно, вокруг — безукоризненная симметрия. Девятнадцать цилиндров, заполняющих внутреннюю емкость, каждый диаметром в семь дюймов, опечатан пластиковым составом. На боках у цилиндров — маятник, почти наверняка клеммы для проводов, которые неаккуратной связкой болтаются в промежутке между двумя оболочками. По счету — точно, девятнадцать проводов. Производное от семи кабелей, исходящих из коробки «Пуск». По паре от трех кабелей, по три еще от трех кабелей и четыре от последнего кабеля.

— Ухватил, Бентолл? Все ухватил? — спросил Леклерк.

— Все, — сказал я. Дело оказалось простым.

— Вот и хорошо. — Он затворил люк и повел меня к выходу из ангара. Теперь перелистай записи Фейрфилда. То, что нам удалось спасти.

Я поднял в изумлении брови: одно из немногих безболезненных мускульных упражнений, оставшихся в моем репертуаре.

— А что, вы не все смогли спасти? А чего не досчитались? Что потеряли?

— Полный комплект «синьки» на ракету. Не думал, что у британцев хватит ума на такие предосторожности. Чертежи находились в запечатанной металлической коробке, в верхней части которой поместили плавиковую кислоту в сосуде с датчиком. Стандартное устройство военного времени, куда более надежное, чем огонь. Датчик привели в действие, и кислота пролилась, прежде чем мы смекнули, что происходит.

Я вспомнил окровавленное лицо капитана.

— Молодец капитан Гриффите. Теперь, значит, без функционирующего образца ракеты вам не обойтись! А?

— Действительно. — Даже если Леклерка и одолевала тревога, он этого не выказывал. — Не забывай: ученые в моих руках.

Он отвел меня в хибару, расположенную за оружейным складом. Обставлена она была под примитивный офис. Шкафы, машинка, письменный стол. Леклерк открыл шкаф, выдвинул верхний ящик и швырнул на стол кипу документов.

— По–моему, это бумаги Фейрфилда. Приду через час.

— Мне понадобится часа два, а то и больше.

— Я сказал: час.

— Ладно. — Я встал со стула, который только что занял. — Поищи другого любителя этих треклятых проблем.

Он долго буравил меня своими слюдяными, молочного цвета глазами, лишенными выражения, потом отстраненно заметил:

— Слишком часто идешь ва–банк, Бентолл.

— Не городи ерунду! — Что–что, а насмехаться над ним я мог. — Тот, кто идет ва–банк, может либо выиграть, либо проиграть. Выигрыш мне в данный момент не грозит, а проигрывать нечего.

— Ошибаешься, — любезно сообщил он. — Кое–что можешь и проиграть. Например, жизнь.

— Ради Бога. — Я расслабил руку и плечо, пытаясь унять боль. — Судя по самочувствию, я и без тебя вот–вот с ней расстанусь.

— У тебя великолепное чувство юмора, — ядовито констатировал он. И ушел, хлопнув дверью. Но повернуть ключ в замке не забыл.

Минуло с полчаса, пока я удосужился заглянуть в бумаги Фейрфилда. Ведь у меня было о чем поразмыслить и без них. Что и говорить, последние полчаса были не лучшими в моей жизни. Улики лежали передо мной — я соглядатай, все до одного удалились наконец. И я наконец знал правду. Контрразведка! — с горечью думал я. Да мне место в детском саду, а не в контрразведке. Едва научился переставлять ноги — а туда же, в этот порочный мир с его запутанными, скользкими тропинками. Тебе, Бентолл, ничего не стоит споткнуться на ровном месте. Когда эти аналитические упражнения приблизились к финишу, от моего самообладания и самоуважения осталось так мало, что и под электронным микроскопом ничего не обнаружить. Я вновь подверг ревизии все происшедшее, надеясь отыскать хоть один пример своей правоты. Но нет, установлен абсолютный рекорд: сплошные промахи. Сто процентов. Не многим выпадало на долю столь сокрушительное поражение.

И только один просвет в этой кромешной тьме. Да, я на каждом шагу ошибался. Но я ошибся и с Мэри Гоп–ман. Она не получала специальных инструкций у полковника Рейна. Она меня не обманула ни разу. Не интуиция, не наитие суфлировали мне, не умозрительные выкладки. Сама истина, доказуемая фактами. Поздновато пришел я к этому заключению. Сейчас оно ничего не меняло. Но при других обстоятельствах… Я предался созерцанию радужных перспектив, возможных при других обстоятельствах, и уже украшал последними завершающими штриха–Ми башни и бастионы очаровательного воздушного замка, как вдруг в замке повернулся ключ. Я едва успел открыть папку, раскидать по столу листы. И вот уже в помещение вошли Леклерк и охранник–китаец.

Поигрывая тростью, Леклерк оглядел стол:

— Как делишки, Бентолл?

— Очень сложная это штука, и твои вмешательства сбивают меня с толку.

— Не усложняй ситуацию, Бентолл. Пробную ракету нужно снарядить и запустить в ближайшие два с половиной часа.

— Твои нужды мне глубоко безразличны, — заявил я ядовито. — И вообще, что за спешка?

— Флот ждет. Не следует испытывать терпение флота, Бентолл.

Я не сразу врубился в сказанное, а когда врубился, спросил:

— У тебя, стало быть, хватит наглости переговариваться по радио с «Неккаром»?

— Не прикидывайся дурачком. Естественно, мы переговариваемся с «Неккаром». Кто больше меня заинтересован в своевременном старте ракеты? И чтоб она точно накрыла цель. И вообще, прекратить контакты — значит вызвать огонь на себя. Они сразу же рванут сюда на всех парах. Так что поторапливайся!

— Прилагаю все усилия, — сухо ответил я.

Он ушел, а я взялся за стартовые системы. Документация предлагала зашифрованные решения, в основном же с монтажом запросто справился бы любой знаток электротехники. Чего техник не сумел бы сделать — это произвести расчет времени с помощью часового ме-. ханизма в коробке, закрепленной на внутренней стенке наружной оболочки. Механизм этот регулировал нужную последовательность вспышек в стартовых цилиндрах.