Не повинен я и в том, что Леклерк заставил меня готовить обе ракеты вместе, и в том, что он приставил ко мне Харгривса и другого ученого, Вильямса, чтоб контролировали и фиксировали в блокнотах каждое мое движение, замкнув платформу крана с двух сторон.

Решение Леклерка о параллельном монтаже обеих ракет отражало логику его планов. Застращав Харгривса и Вильямса расстрелом — их самих и их жен, — он запретил ученым переговариваться и обеспечил тем самым точность хронометража, полное, поддающееся проверке совпадение заметок. Успех первого запуска должен был, таким образом, гарантировать надежность второй ракеты.

Параллельный монтаж обеих ракет преследовал, разумеется, и другую цель: как можно скорее объявить мне смертный приговор. Кабы Леклерк намеревался прихватить меня с собой вместе с Остальными, не стал бы вешать мне на шею двойную нагрузку. Тем более, что «Неккар» в последних радиограммах проявлял все большее нетерпение — вплоть до отмены запуска. Не скажу, что меня так уж интересовало само провозглашение приговора. Я интересовался сроками.

Незадолго до двух я спросил Хьюэлла:

— Где ключи к ящику самоликвидации?

— Все готово? — удивился он. Дело в том, что завершающим штрихом монтажа должно было стать приведение в боевую позицию двух рубильников. Одного — замыкающего систему возгорания, второго — систему самоуничтожения с шестидесятьюфунтовым зарядом тринитротолуола, Второму рубильнику придан предохранитель и замок, отпираемый специальным ключом.

— Готов, да не совсем. Рубильник выбился из гнезда. Надо его осмотреть.

— Подожди. Я спрошу Леклерка. — Бдительный страж–китаец остался, а он ушел и вскоре вернулся с Леклерком.

— Опять задержка? — нетерпеливо спросил Леклерк.

— На пару минут. Нужен ключ.

Он жестом вызвал лифт, отстранил ученых с их блокнотами, взгромоздился на платформу рядом со мной.

— В чем дело? Замышляешь диверсию? Отчаянную выходку отчаявшегося авантюриста?

— Дерни рубильник собственной рукой, — огрызнулся я. — Он не двигается.

— Без ключа он не должен срабатывать на полную катушку, — прорычал Леклерк.

— Его намертво заклинило.

Он проверил. Рубильник едва поддался. Леклерк, склонив голову, отдал мне ключ. Я отпер замок. Отвинтил четыре гайки, удерживающие на месте чехол рубильника, изловчился при помощи монтировки сдвинуть медную проволочку под чехлом. Стандартный рубильник — рычаг да пружина. Когда ручку рубильника подают вправо, два смежных бегунка смещаются от ограничительных зажимов справа к подвижным слева. Туман в глазах и дрожь в руке мешали мне сосредоточиться. Все же я сумел отвинтить ручку, повернул рубильник, как бы возвращая бегунки в исходное положение. И привинтил рубильник.

— Погрешности конструкции, — кратко подытожил я. — Наверное, во второй то же самое.

Леклерк молча кивнул, подозрительно следя за моими движениями. А я зачехлил рубильник и пару раз подергал его, демонстрируя, как лихо он теперь действует.

— Закончил? — спросил Леклерк.

— Нет еще. Осталось установить часовой механизм на второй ракете.

— Перебьемся. Давай–ка запустим эту прямо сейчас. — Он закинул голову, выясняя, как Фарли с каким–то помощником возятся с аппаратурой автоматического управления и наведения. — Черт возьми, чего они там возятся? Что ему мешает?

— Ничто ему не мешает, — сказал я. Мы с Фарли составляли прекрасный дуэт. У обоих лица в ссадинах, переливающихся всеми цветами радуги. Его краски даже живописнее моих. Но, уверен, через двадцать четыре часа они поблекнут, ничего от них не останется, тогда как мои… Но двадцати четырех часов в моем распоряжении не имелось. — Он давно все доделал. Просто он из породы людей, которые тянут с уходом из дому до последней минуты, проверяя, закрыты ли краны. — Я прикинул: если рывком столкнуть Леклерка, возможно, он, пролетев десять футов, сломает себе на бетонном полу шею. А возможно, не сломает. Тогда мне не жить и двадцати четырех секунд, не говоря уже о двадцати четырех часах. Пушка Хьюэлла смотрит своим жерлом на меня неотрывно.

— Что ж, значит, начнем. — Леклерк повернул ключ, повернул рубильник в позицию «Заряжено», вынул ключ, закрыл и запер люк ракеты. Лифт нырнул вниз. Леклерк подозвал к себе охранника: — Передай распоряжение радисту: надо отправить депешу — запуск через двадцать минут.

— Куда теперь, Леклерк? — спросил я. — В блокгауз?

Он холодно посмотрел на меня.

— Чтоб там отсидеться в безопасности, когда ракета взорвется благодаря всяческим твоим манипуляциям?

— О чем речь?

— Да о тебе, Бентолл. Я не питаю на твой счет иллюзий. Ты крайне опасный субъект. — Разумеется, крайне опасный. К сожалению, лишь для себя и своих друзей. — У тебя была полная возможность в свое удовольствие распоряжаться взрывным механизмом. Ты, надеюсь, не столь наивен, чтоб предположить, будто я исключил эту угрозу. Все вы, ученые и моряки, останетесь под открытым небом к моменту запуска. Людей уже согнали. А мы уйдем в блокгауз.

Я грязно обругал его.

— Значит, ты не догадался, что я приму меры предосторожности?

— Оставить людей под открытым небом? Проклятый Убийца! Леклерк, ты на это не пойдешь!

— Не пойду? — Он ощупывал меня своими мутными молочными глазами. Значит, ты там химичил, Бентолл?

— Химичил не химичил! — заорал я. — Опасность продиктована капризами твердого топлива. Загляни в тетради доктора Фейрфилда — там об этом сказано. Никому не ведомо, что произойдет. В подобных условиях топливо никогда не испытывали. Будь ты проклят, Леклерк! Я предупредил тебя: если эта штука взорвется, в радиусе полумили ни одна душа не уцелеет.