Письмо. Его я еще не прочла. У меня стучало в висках, и я не была уверена в своей способности прочесть его сейчас. Но я его развернула, разгладила, протерла глаза и снова посмотрела на письмо. Потом начала читать.

Когда я закончила, горло у меня сжалось так, что я не могла глотать, а лицо горело, как будто я бегом одолела всю Брод-стрит. К тому времени, когда вошли мама и Джо, я так сильно рыдала, что не сомневалась, что сердце выскочит у меня из груди.

Из Лондона приходили три дилижанса в неделю, и каждый из них доставлял мне по новой порции головоломки, понять которую можно было, лишь собрав все три части воедино.

Первым прибыл газетный отчет. Обычно у нас не бывало денег на газеты, но на этот раз мама принесла номер домой. «Нам надо все выяснить» — такова была ее логика. Я едва могла переворачивать страницы, так дрожали у меня руки. На третьей полосе я нашла следующую заметку и прочла ее вслух маме и Джо:

— «Вчерашний аукцион, проведенный мистером Баллоком в Египетском зале на Пикадилли, где распродавалась коллекция окаменелостей, принадлежавшая подполковнику Томасу Бёрчу, вышедшему в отставку из гвардии, собрал 400 фунтов. Коллекция включала прекрасный и редкий экземпляр скелета ихтиозавра, который был продан Королевскому хирургическому колледжу за 100 фунтов. Подполковник Бёрч заявил, что собранные средства будут переданы семье Эннингов из Лайм-Реджиса, которая помогала ему в комплектовании его уникального собрания».

Заметка была краткой, но этого было достаточно. Из-за того что я увидела эту новость в печатном виде, у меня похолодели руки.

Мама обычно осторожна с деньгами и не строит для них никаких планов, пока их не получит. Однако упоминание о деньгах в газете сошло для нее за доказательство того, что теперь они никуда не денутся, и она стала обсуждать с Джо, что с ними делать.

— Выплатим все долги, — сказал Джо. — Потом подумаем о покупке дома выше по холму, подальше от моря.

Кокмойл-сквер регулярно подтоплялась то разливом реки, то морем.

— Переезжать я не тороплюсь, — ответила мама, — но вот новая мебель нам и в самом деле нужна. А потом тебе понадобятся деньги, что обустроить приличную мастерскую по обивке мебели.

Они говорили и говорили, строя планы, о которых неделю назад и мечтать не смели. Забавно было видеть, как быстро они забыли о бедности. Я ничего не вставляла в их разговоры, да они этого от меня и не ждали. Все мы понимали, что эти деньги мы получаем благодаря мне. Я исполнила свою роль, и теперь выходило так, словно я королева и могу ни о чем не заботиться, предоставив все заботы своим придворным.

Мне и так не хотелось ничего говорить, потому что я не могла настроиться на обдумывание каких бы то ни было планов. Я хотела только одного: уйти на берег, к утесам, чтобы остаться одной и поразмышлять о том, что означал поступок полковника. Я хотела оживить в памяти тот поцелуй, что он подарил мне, и пройтись мысленным взором по всем чертам его лица, и вспомнить его голос, и все, что он мне говорил, и все те взгляды, которые он на меня устремлял, и все те дни, что мы провели с ним вместе. Вот чем хотела я заняться, сидя за нашим единственным кухонным столом. Но, как говорила мама, мы его скоро выбросим и купим крепкий, добротный стол из мореного дуба, способный потягаться с мебелью лорда Хенли.

Я достала медальон и снова начала носить его на шее. Говорить с мамой и Джо о полковнике Бёрче я не хотела, потому что не знала его намерений относительно меня. Он ничего не сообщал об этом в письме, которое, в конце концов, было адресовано Джо как старшему мужчине в семье, а потому было вполне деловым и официальным. Он хотел соблюсти все формальности. Но какой мужчина даст чужой семье 400 фунтов, не имея никаких определенных намерений?

Когда прибыл следующий дилижанс из Лондона, я поджидала его в Чармуте. Я уже снова начала выходить на берег и искать антики. В день прибытия дилижанса я отправилась вверх по тропе, чтобы его встретить, ничего не сказав об этом маме и Джо и ничего не придумав о том, как мне себя вести, когда я увижу полковника Бёрча. Просто пошла и уселась рядом с трактиром «Куинз-армз», где сидели в ожидании и другие, чтобы либо встретить прибывающих пассажиров, либо проехать дальше до Эксетера. Я притягивала к себе любопытные взгляды, по вместо ехидства в них сквозили удивление и уважение, которых я не чувствовала с того самого времени, как нашла своего первого ихтиозавра. Известие о нашем богатстве успело облететь городок.

Когда появился дилижанс, сердце у меня забилось, словно треска на дне лодки. Казалось, кучеру потребовался целый год, чтобы одолеть длинный подъем через деревню. Когда же дилижанс наконец остановился и у него открылась дверь, я закрыла глаза, пытаясь успокоить сердцебиение.

Потом из дилижанса вышла Маргарет Филпот, затем мисс Луиза и наконец мисс Элизабет. Я не ожидала увидеть сестер Филпот. Обычно мисс Элизабет писала мне, сообщая заранее, каким дилижансом они прибудут, но на этот раз письма я не получила. Я все-таки еще ждала, не появится ли из кареты и полковник Бёрч, хотя знала, что мисс Элизабет ни за что не поехала бы с ним в одном дилижансе.

Никогда не испытывала я такого разочарования, как в то мгновение.

Но они были моими подругами, и я подошла, чтобы их поприветствовать.

— О Мэри, — вскричала мисс Маргарет, обнимая меня, — у нас для тебя такая новость! У меня почти нет слов! — Она прижала к своим губам скомканный платок.

Я со смехом высвободилась из ее объятий:

— Я знаю, мисс Маргарет. Знаю об аукционе. Полковник Бёрч написал об этом Джо. И мы читали заметку в газете.

Я почувствовала легкий укол вины из-за того, что лишила ее удовольствия сообщить мне такую потрясающе хорошую новость. Но она вскоре пришла в себя.