Большинство пассажиров других полуночных лодок составляли воры, беглые преступники, всякие темные личности, находившиеся в полицейском розыске, контрабандисты и прочее жулье — словом, все те, кто не хотел лишний раз иметь дело с полицией. Но лодка Кенкити специализировалась исключительно на доставке любителей игры в кости.

В темноте лодочника подзывали с берега:

— Эй! Здесь ждет пассажир!

Барка приближалась к берегу, лодочник несколько раз хлопал в ладоши — и пассажир, сориентировавшись по звуку, прыгал на борт. А с берега кричали:

— Он уже у вас, капитан!

— Ясно, — отвечал лодочник.

Пассажир устраивался среди тюков с грузом, и на него набрасывали большой кусок темной ткани — прикрывали с ног до головы.

— Отчаливай! — командовал Кенкити, и лодка плавно скользила от берега.

Ночью река казалась потоком темного серебра, редкие волны прокатывались по ней бликами медного цвета, мгла окутывала берега — в домах старались обходиться без света. В те годы был заведен такой порядок: все лодки, выходившие в реку ночью, были обязаны вывешивать специальные сигнальные огни. Но наша полуночная лодка обходилась без этого — она бесшумно скользила во мраке, как ночная тень. Только вода тихо плескалась за бортом; для непривычного уха даже такого звука было достаточно, чтобы сжаться в комок и всю дорогу вздрагивать от страха!

Тогда многое было иначе, чем теперь, — на судоходных реках принято было устраивать наблюдательные посты. Казалось, так заведено уже много столетий и часовые будут раз за разом сменяться на посту, пока по реке плывут корабли. Чаще всего посты устраивали там, где реки или каналы сходились в форме буквы “Т”, и миновать речную заставу было не проще, чем полицейский пост на мосту. Стоило кому-то из часовых выглянуть за перила — и можно считать, вы угодили в серьезную передрягу…

Но даже если тщательно избегать сторожевых будок и часовых на развилках рек, все равно постоянно существовала угроза нарваться на полицейский патруль. Поэтому мы вынужденно жались к берегу и двигались на предельно малой скорости, которая позволяла мгновенно замереть при малейшей опасности и переждать в спасительной темноте.

Для страховки мы высылали вперед собственных дозорных; по одному человеку на каждый берег. Если такому дозорному случалось заметить полицейский патруль или еще что-то подозрительное, он подавал сигнал — бросал в воду камень, а сам сразу же прятался где-нибудь в густой тени или просто где подвернется. Кенкити тут же поворачивал руль к берегу, и барка останавливалась и замирала.

Видите ли, у берега всегда теснилось столько лодок, что, затерявшись среди них, мы могли чувствовать себя в относительной безопасности. Другие лодочники закрывали глаза на наши проделки, и это здорово помогало! Правда, старались они ради общего блага, ведь стоило кому-нибудь их них поднять шум, и полиция завалилась бы с проверкой не только к нам, но и на их лодки тоже, а самое главное — все лодочники в округе ополчились бы на скандалиста и доносчика и стали выдавливать из дела. В конечном итоге ему пришлось бы искать себе другое занятие; когда работаешь на реке, главное — ладить с людьми! Едва опасность миновала, наша лодка снова отчаливала — плавно и тихо, без единого громкого всплеска весла, скользила по темной воде все дальше и дальше…

Мест на лодке у Кенкити не было, но он пристроил меня к своему знакомцу по имени Токудзо. Токудзо был артельщиком плотовщиков [11] . Мало кто сейчас помнит, чем занимались плотовщики в старые времена, — сейчас склады лесоматериалов разбросаны по всему Токио, а от старых лесопилок в Фукагаве даже следа не осталось.

Но в то время, когда я был молодым пареньком, само слово “Фукагава” значило только одно: строевой лес! Склады бревен, лесопилки и плотницкие мастерские располагались здесь повсеместно. Лес прибывал в Фукагаву со всей Японии — бревна связывали в плоты и сплавляли сюда по рекам.

В Фукагаве скапливалось столько древесины, что если пересчитать ее стоимость на старинный манер в мерах риса — коку [12] ,- то вышло бы больше миллиона мер коку! После сплава бревна складировали на дровяных дворах — там купцы продавали и закупали древесину. Но проданные бревна еще требовалось доставить по назначению — отбуксировать к лесопилкам и уложить штабелями на берегу — как раз этой работой и занимались плотовщики.

Плотовщики работали артелями. Обычно самый опытный из мастеровых становился артельщиком и набирал для себя подходящую команду — человек тридцать рабочих. Артели в полном составе размещались в просторных общих комнатах, где рабочие могли отдохнуть, поспать или перекусить. Частенько прямо в таких жилых комнатах затевали игру в кости. Артельщики считали игру баловством и закрывали глаза на это дело, поэтому даже профессиональные игроки могли беспрепятственно заглядывать в рабочие бараки и устраивать там игры.

Сейчас в Японии появилось множество азартных игр — рулетка, игровые автоматы и все такое, — серьезная игра в кости больше не в чести, можно сказать, кости окончательно вышли из моды…

Но во времена моей молодости в кости играли повсюду, а игроками были самые разные люди, порой даже очень состоятельные. Владельцы больших универсальных магазинов, модных ресторанов и просто деловые люди не считали зазорным сесть за партию в кости. Игра в кости считалась почтенным занятием — особенно в Токио, редкий день обходился без большой игры!

Чтобы вам было проще понять, я расскажу, как устраивались игры в бараках плотовщиков. Каждый кон игры от начала до конца организовывали профессиональные игроки; артельщик плотовщиков не имел к игре никакого отношения, он просто предоставлял подходящее место.

В современных фильмах частенько пытаются изобразить, как играли “в доброе старое время”, но я вам скажу откровенно — все это полная ерунда! Во-первых, для игры выбирали исключительно укромные места, а во-вторых, во время игры никогда не шумели! Тогда азартные игры еще считались предосудительным делом, и все участники игры опасались быть пойманными, поэтому им приходилось вести себя как можно тише, чтобы люди со стороны не услышали шума и не заподозрили дурного.