Я низко поклонился — мы все сидели на полу, подогнув колени, как предписывает старая японская традиция — и ответил:

— Я прошу вас, разрешите мне пойти в полицию…

— Ты хоть понимаешь, о чем просишь? — нахмурился босс.

Я снова поклонился — так низко, что мой лоб коснулся пола, и повторил, что хочу сделать это по доброй воле и готов ко всему…

— Хорошо… Я полагаю, ты понимаешь, что тебе придется взять всю вину на себя? Именно поэтому я не могу принять решения единолично, я должен заручиться согласием остальных членов нашего клана. — Первым делом он спросил мнения самого Окады: — Ты слышал, о чем просит Эйдзи, что скажешь?

— Эйдзи еще совсем мальчишка, — вздохнул Окада, — но такой, что слов на ветер не бросает! Я уверен, он справится…

Затем босс обратился к Мурамацу, уважаемому игроку и своей правой руке, одному из самых авторитетных людей в клане.

— Я уверен, мы можем положиться на Эйдзи, что бы ни случилось, — поддержал меня Мурамацу.

Именно мнение Мурамацу окончательно убедило босса.

— Эйдзи, — он внимательно посмотрел на меня, — теперь от тебя зависит, сохраним ли мы за собой притон Окады. Так что ступай и покажи им, на что способны ребята из клана Дэвая!

Решение было принято. Знаете, как я был горд? Я шел в полицейский участок с повинной, а чувствовал себя так, словно взбираюсь на вершину мира! Просто-таки на крыльях летел.

В полиции тогда служили исключительные ублюдки, обращались с задержанными по-хамски, вели себя грубо от начала и до конца. Опытные якудза много рассказывали мне про грязные приемчики, которыми пользуется полиция. Но знать понаслышке и самому оказаться в полицейском участке — это очень разные вещи! Я едва успел переступить порог и топтался в дверях, когда меня сурово окликнули:

— Какого черта тебе здесь надо? — Я подумал, если дело так начинается, то чем оно закончится? — но вежливо назвался и объяснил:

— Я пришел с повинной. Сознаюсь, что это я вчера ночью устроил игру в кости, потом разбил лампу и доставил полиции много неприятностей… — Я старательно повторил слова, которым меня научили старшие члены нашего клана. — Поэтому хочу предать себя в руки властей, поступите со мной как считаете правильным!

— Ну хорошо, — дежурный полицейский пробуравил меня тяжелым взглядом. — Мы тебя быстро научим уважать закон, а не вваливаться в полицейский участок с победным видом и рожей, которая сияет, как новенькая медная монета! Он поднялся и бросил мне:

— Жди здесь! — И пошел искать детектива, который занимался делом игорного притона Окады. Детектив явился не один, а в сопровождении другого полицейского инспектора — упитанного мужика с жесткими усиками. Усатый окинул меня взглядом, состроил разочарованную гримасу и демонстративно уставился в потолок, а второй презрительно ухмыльнулся:

— Говоришь, ты устроил игру в кости? Ничего не перепутал, а, сынок? Может, ты устроил игру в классики во дворе начальной школы? Прекращай молоть ерунду и убирайся отсюда! Нечего отнимать у нас время — здесь полиция, а не ясли-сад!

Где уж этому тупому полицейскому было уразуметь, как рано жизнь заставила меня повзрослеть, хоть я и продолжал выглядеть мальчишкой.

Я упрямо молчал и с места не двигался. Он тоже посуровел, а потом снова накинулся на меня, теперь уже с угрозами:

— Слушай сюда, сопляк! Мы здесь не в игрушки играем, мы здесь ведем уголовные дела, и у нас полно информаторов! Так что мы знаем всех ребят из клана Дэвая наперечет и знаем, что ты — просто-напросто лживая тварь…

— Маленький ублюдок, похоже, решил проиграть и изобразить из себя настоящего якудзу, — язвительно добавил второй детектив. — Он думает, у нас в черепушках вместо мозгов дерьмо плещется! — И уперся большим пальцем в столешницу — в уголовном сообществе это очень оскорбительный жест.

Я украдкой следил за их злобными лицами — если так можно назвать наглые рожи этих полицейских тварей! — и понимал, что мне надо готовится к худшему. Я готов был скорее умереть, чем начать мямлить: “Извините, господин полицейский, я ошибся… Игру устроили уважаемые члены клана Дэвая такой-то и такой-то, а я просто сидел в уголке и наблюдал, я всего лишь ученик…”

Нет, я упорно продолжал стоять на своем:

— Все было так, как я сказал! Вы можете занести мои слова в протокол и приступить к допросу!

Не знаю почему, но детектив-толстяк просто взбесился от такого заявления и сурово объявил:

— Не хочешь сознаться по-хорошему? Тогда нам придется спросить твое тело, может, у него найдутся другие ответы…

И меня повели в комнату для допросов. Она была довольно большой. Если считать на старый манер, площадью не меньше чем в десять плетеных подстилок [16] , пол в комнате был застлан татами. Кроме меня там уже находилось несколько обреченных — несчастный мелкий воришка да пара карманников, и всех нас допрашивали одновременно.