Капитан остановился у порога и посмотрел на него с лёгким удивлением.

— Я хотел бы поговорить с этим паном, — сказал он мне, чуточку поколебавшись. — Как вы думаете, можно оторвать его от работы?

— Янушек, пан капитан к тебе! — вмешалась я.

— Двадцать четыре! — выкрикнул Януш все так же громко.

Капитан явно заинтересовался неизвестными ему способами работы в проектном бюро.

— А что это значит? — с интересом спросил он. — Что он делает?

— Пан Витольд, вы ему задурили голову, теперь помогайте! Януш, приди в себя!

— Сейчас лопнет, — ответил Витольд, не отрывая заворожённого взгляда от куска пластика.

Капитан стоял молча, с ещё большим интересом смотря на Януша.

На тридцати двух пластик наконец лопнул.

— Тридцать два! — триумфально возвестил Януш. — Удалось выгнуть тридцать один раз! В чем дело? — повернулся он к нам, гордо взмахнув надломленным пластиком, и только теперь заметил капитана. — Что, вы ко мне?

— Я прошу вас зайти к нам на минутку, у нас к вам есть несколько вопросов….

У Витольда за время испытания пластика остыл чай, поэтому он начал завтракать. Я задумчиво смотрела на него, пытаясь отгадать, в какой стадии следствия сейчас находится милиция. На листке бумаги в хронологическом порядке я записала известное мне время действий сослуживцев, подготавливая почву для разговора с Алицией. Потом снова посмотрела на Витольда, который, погруженный в столь же глубокие размышления, ел помидор. В другой руке у него была солонка.

Судя по выражению его лица, помидор ему очень не понравился. Он съел половину, а другую, с явным отвращением, отложил, поколебался немного, затем выбросил в корзинку для мусора и, наклонившись, старательно посолил её.

— Пан Витольд, что вы делаете? — с интересом спросила я, потому что эти кулинарные изыскания показались мне несколько странными.

Витольд посмотрел на меня, снова заглянул в корзинку и неожиданно начал ужасно хохотать.

Лешек, стоящий у своей чертёжной доски, рисовал тушью на кальке очередную картину. Прервав на секунду своё творчество, он посмотрел на Витольда и вернулся к своему занятию.

— Здесь заражённая атмосфера, — пророческим тоном заявил он, продолжая рисовать. — Никому не удастся спастись. Последний нормальный человек спятил!

— Этот помидор мне ужасно не нравился, и я не понимал почему, — объяснил Витольд, не переставая смеяться. — А я просто забыл его посолить! Не терплю несолёных помидоров.

— И поэтому вы посолили его в корзине? — печально вздохнула я.

— Именно. Видите ли, я так задумался… Меня удивляет одна вещь. Как могло получиться, что они там, в кабинете, ничего не услышали? И вообще с этим кабинетом что-то не так…

— Вроде бы Збышек что-то слышал, — прервал его Веслав. — Он говорил мне, что слышал два мужских голоса, но не обратил на них внимания и вскоре после этого вышел из комнаты.

— А Витека при этом не было?

— Был, но недолго, тоже вышел, ещё перед Збышеком. Ничего не говорил, что слышал… то есть говорил, что ничего не слышал.

— А Збышек этих голосов не узнал?

— Нет, говорил только, что это были мужские голоса.

— Вот именно, — сказал Витольд. — Но потом… Как это было? Вы, пани, говорили, что Збышек напустился на вас, как только увидел Столярека, и что там была вся мастерская. Откуда они вошли? Из коридора?

— Из коридора.

— А почему не прямо из кабинета?

Мы втроём глупо уставились на Витольда, захваченные врасплох его вопросом.

— Действительно, — сказал Веслав. — Почему не прямо из кабинета?

— Действительно, — повторила я. — Ведь это кратчайшая дорога, а дверь открыта.

— А она была открыта?

— Понятия не имею. А вы не Знаете?

Оказалось, что никто не обратил внимания на дверь, ведущую из кабинета в конференц-зал. Обычно она была открыта, и я даже не подозревала, где находится ключ от неё. Она соединяла эти два помещения, и через неё вела кратчайшая дорога до места преступления. Почему Витек и Збышек не воспользовались ей, а обошли все бюро кругом?

— Пожалуйста, новый след, — обрадовался Веслав. — Интересно, милиция это уже обнаружила?

— Мне это непонятно, но, может быть, они просто одурели? — с сомнением произнёс Витольд.

— Когда они выходили из кабинета, ещё не знали о происшедшем, отчего они могли одуреть?

— Чему вы удивляетесь? — неодобрительно произнёс Лешек из-за своей картины. — Это же просто. Убийца запер её, чтобы ему никто не помешал.

— Весек, — спросила я, — во время твоей работы в бюро эта дверь когда-нибудь запиралась? Ты работаешь здесь дольше нас всех.