— Мы оба наделали ошибок, — сказала Айслинн.

Айслинн была виновата в том, что Лесли увлекли в самое сердце Темного двора. Она подвела и своих лучших друзей, и Ниалла. Айслинн несла ответственность и за Летний двор. Потому-то она и стремилась к более тесным отношениям с Кинаном. Они вдвоем отвечали за состояние двора. Если на нее падет вина за неловкие действия короля, ей нужно знать о них.

«И остановить его, если эти действия слишком ужасны».

— Неудачный выбор Ниалла и Лесли — не наша вина. Мы их не принуждали.

Кинан считал, что это не ложь, а просто его мнение. Учитывая неспособность фэйри ко лжи, мнения были довольно зыбкой почвой.

— Но мы с тобой не безгрешны, — сказала Айслинн. — Ты скрывал от меня все, что происходило, а Лесли и Ниалл расплатились за последствия.

Айслинн не могла до конца простить Кинана за то, как он обошелся с Лесли и Ниаллом. Он их попросту использовал. Но в отличие от Доний Айслинн не могла захлопнуть перед Кинаном дверь. Он был ее королем, у них были общие подданные. Если только один из них не погибнет, им предстоит быть вместе целую вечность — по крайней мере, до тех пор, пока они правят королевством Лета. А короли фэйри правили веками. Для Айслинн это и была вечность.

«Вечность с Кинаном».

Эта мысль пугала ее и сейчас. Он не был склонен к совместному правлению на равных, а она не имела опыта в отношениях с фэйри. До своего превращения Айслинн очень старалась не попадать в сложные ситуации. Но королева не может занимать позицию невмешательства. Королева должна управлять. За плечами Кинана было девятьсот лет правления, однако без полноты власти. Равное правление… даже говорить об этом Айслинн было нелегко. Но иначе ей придется разделить ответственность за последствия решений, единолично принятых Кинаном. Это тоже не выход.

Прежде Айслинн всеми силами избегала внимания фэйри. Став королевой, она вдруг почувствовала, что летние фэйри много значат для нее. Их благополучие, счастье и безопасность очень сильно ее занимали. Побуждение было инстинктивным, как и потребность помочь королевству набрать силу. Тем не менее это не означало, что она должна пожертвовать всем остальным ради процветания фэйри. Кинан этого не понимал.

— Здесь, Кинан, нам к согласию не прийти, — покачала головой Айслинн.

— Возможно, — ответил он и посмотрел на нее с такой страстью, что Айслинн ощутила ответную тягу солнечных лучиков у себя под кожей. — Но ты хотя бы не отказываешься говорить со мной.

Айслинн отодвинулась еще дальше. Жест был вполне красноречивым.

— Видишь ли, у меня нет выбора. А у Доний есть.

— У тебя есть выбор. Просто ты…

— Что я?

— Более рассудительная, — не скрывая улыбки, ответил Кинан.

Напряжение, нараставшее внутри Айслинн, растопила его искренняя улыбка. Она тоже улыбнулась.

— Я еще никогда не была такой безрассудной, как в последние месяцы. Знаешь, как сильно я изменилась?.. Я слышала об этом и от учителей, и от друзей. Бабушка, Сет — все говорят. Такие перемены настроения! Одним словом, жуть.

— По сравнению со мной ты почти бесстрастна.

У Кинана сверкали глаза. Он знал, какой вспыльчивой стала Айслинн. И чаще всего мишенью для ее гнева оказывался он сам.

— Конечно, если за эталон отсчета брать тебя, я выгляжу невозмутимой.

Айслинн снова почувствовала себя легко. При всех странностях и сюрпризах прошедших месяцев Кинан умел поднять ей настроение. Это здорово облегчало ее жизнь в качестве королевы Лета. Дружба Кинана и любовь Сета были главными опорами Айслинн.

Кинан продолжал улыбаться, но теперь в его глазах появилась мольба.

— Может, ты поговоришь с Дон? Попробуй ей объяснить, что я по ней скучаю. У тебя это получится. Скажи ей, что мне грустно, когда я ее не вижу. И еще скажи: она мне нужна.

— А почему бы тебе самому не сказать?

— Как? Она же не пускает меня на порог. — Кинан нахмурился. — А она мне нужна. Без нее… и без тебя… словом, я не очень разбираюсь в государственных делах. Я стараюсь, но мне нужно, чтобы она верила в меня. А когда вы обе…

Айслинн махнула рукой. Ей не хотелось, чтобы Кинан развивал эту мысль. Мир между дворами был делом новым и непростым. Мир между Донией и Кинаном лучше, чем взаимные выпады, однако перспектива разговора с Донией почему-то тревожила Айслинн. Можно сказать, они с Донией подружились. Не так близко, как надеялась Айслинн, но вначале они проводили вместе целые дни. Все кончилось с приходом весны. Отношения между Кинаном и Донией заметно изменились. Они могли об этом не говорить, но было ясно: и Кинану, и Доний очень трудно не прикасаться друг к Другу.