— Бревно свалилось, ура! — закричал Рольф, потому что под бревном лежала убитая куница поразительной красоты — тёмная, почти чёрная, с широкой золотой манишкой.

Они направились назад к бобровой запруде. В следующей ловушке бревно валялось на земле, но она была пуста. Затем они вышли к ловушке, в которую попалась красная белка — не добыча, а одно раздражение! Только и толку, что её можно оставить вместо приманки, когда бревно будет вновь установлено. Зато в третьей лежала куница, а в четвёртой — горностай. В остальные ловушки никто пока не заглядывал, однако к запруде они пришли с тремя хорошими шкурками. Настроение у них было прекрасное, и всё же они не были готовы к редкостной удаче, которая их поджидала. Каждый капкан одарил их крупным мёртвым бобром. Пять долларов шкура! Они ощутили себя настоящими богачами. К тому же это означало, что тут бобры непуганые, а значит, на них давно не охотились. Запруды обещали им по меньшей мере пятьдесят шкур.

Трапперы вновь зарядили капканы и, разделив груз, ушли подальше — зажигать костёр вблизи от своей бобровой запруды никак не годится. К их поклаже добавились ещё сто пятьдесят фунтов общего веса бобров, что к дальней прогулке не располагало, а потому, найдя укрытое от ветра место в полумиле от запруды, они развели костёр и сняли шкуры со своей дневной добычи. Тушки они выпотрошили и повесили на деревья, чтобы забрать их когда-нибудь потом, но шкуры и хвосты взяли с собой.

За день они проделали большой и тяжёлый путь, разложив приманки во все ловушки, и добрались до дому поздно вечером.

В мире людей ноябрь — это месяц уныния, отчаяния и самоубийств.

В мире дикой природы ноябрь — это месяц безумия. Безумия самого разнообразного, однако первенство в этом отношении остаётся за белохвостым оленем. У этого безумия есть свои симптомы, точно у какой-нибудь грозной болезни, — шеи самцов словно распухают, и их всех охватывает настоящая лихорадка. Наступает время долгих упорных поединков между рогатыми соперниками. Забывая даже о еде, они мечутся по лесу в поисках, с кем бы расправиться.

Рога, отраставшие с весны, теперь достигли максимальной величины, они остры, тяжелы, полностью очищены от «бархата». Они безупречны. Но для чего? Создала ли их природа для того, чтобы пронзать, ранить, убивать? Как ни странно, это наступательное оружие используется почти только для обороны. В схватках оленя с себе подобными рога играют скорее роль щита, а не мечей и копий. И долгие упорные поединки, в сущности, сводятся к борцовскому состязанию, а то и просто испытанию на выносливость: кто кого перетолкает? Роковой исход крайне редок. И выпад, влекущий гибель, вовсе не распарывает тело врага. Нет, он приводит к тому, что рога безнадёжно переплетаются, и скованные друг с другом противники умирают голодной смертью, так как высвободиться им не удаётся. Сообщений об оленях, найденных убитыми на месте драки с соперником, крайне мало, а вот трупы со сплетёнными рогами видели очень многие.

В краю, где обосновались Рольф с Куонебом, олени бродили сотнями. Половину составляли самцы, и по меньшей мере половина их на протяжении ноября вступала в бой раза два-три в день, а то и больше. Иными словами, в радиусе десяти миль от хижины за месяц состоялось около тысячи поединков, а потому неудивительно, что некоторые разыгрывались на глазах у Рольфа, а многие другие он если не видел, то слышал.

Теперь они с Куонебом перебрались в хижину, и в тихие морозные вечера, выйдя прогуляться перед сном, Рольф с интересом вслушивался в голоса ночного мрака. Иногда до него доносилось уханье филина, а изредка и волчий вой. Но куда чаще стук рогов возвещал, что где-то далеко в лесу, на холме, два оленя решают самый главный вопрос: кто из них сильнее?

Как-то утром он услышал непонятное постукивание в том направлении, откуда ночью до него доносился шум поединка. После завтрака он отправился один выяснить, в чём дело, и, выйдя к прогалине, осторожно осмотрел её сквозь кусты. Два оленя, упёршись лбами, пытались толкать друг друга, но силы их совсем иссякли. Высунутые языки и широкая площадка истоптанного снега свидетельствовали, что бой продолжается уже много часов и что действительно ночью он слышал именно их. Но противники были равные, и зелёный огонь в их глазах выдавал свирепый дух, скрытый под кроткой на вид внешностью.

Рольф, не таясь, подошёл совсем близко. Если бойцы его и заметили, то не обратили на него ни малейшего внимания. Во всяком случае, они продолжали бодаться, еле держась на ногах. Но затем, остановившись, чтобы перевести дух, приподняли головы, втянули ноздрями воздух и, почуяв страшного врага, затрусили прочь. Шагов через пятьдесят они оглянулись и затрясли рогами в видимом сомнении — то ли убежать, то ли продолжать схватку, то ли броситься на человека. К счастью, они предпочли первое, и Рольф без дальнейших приключений вернулся в хижину.

Куонеб выслушал его рассказ, а потом сказал:

— Они могли тебя убить. Сейчас все рогачи ополоумели. И часто бросаются на людей. Брата моего отца убил олень в месяц безумия. Когда его нашли, от него осталось какое-то месиво. Он начал было карабкаться на дерево, но олень прижал его к стволу. По следам в снегу было видно, что он удерживал оленя за рога, пока совсем не ослаб. Ружья у него с собой не было. А олень ушёл. Вот всё, что удалось узнать. Нет, уж лучше довериться медведю, чем оленю.