– Однако вы многое знаете о нашей семейной тайне, – нахмурился Липатов. – Откуда?

– Не забывайте, что в двенадцатом веке монастырь Святого Креста располагал одной из лучших библиотек того времени, – напомнил Сергей Геннадьевич. – Монахи монастыря имели в своем распоряжении такие источники, о которых в других местах и не слышали.

– В таком случае, возможно, что вы о всей этой истории с рукописью Тозо и деревянным крестиком знаете то, чего не знаю я? – спросил Липатов.

– Да, знаю, – подтвердил Сергей Геннадьевич. – Что вас конкретно интересует?

– Во-первых, знаете ли вы, что случилось с моим предком Андреем Васильевичем Тузовым?

– Знаю. Он был убит, – коротко ответил Сергей Геннадьевич.

– Как? Кем?! – воскликнул ошеломленный Липатов, не в силах сдержать своих чувств.

– Когда Андрей Васильевич Тузов появился на Балканах, то он имел разрешение на археологические раскопки и исторические исследования от турецких и греческих властей. Однако австрийцы заподозрили в нем русского шпиона. Тут дело не только в традиционной вражде Австрийской империи и России. Тузов чем-то очень встревожил кое-кого в римской курии, и из Рима был прислан иезуит Умберто Фортис, родственник генерала Общества Иисуса – иначе говоря, Ордена иезуитов, – Луиджи Фортиса, чтобы следить за Тузовым.

– Так вот кого так опасался Андрей Тузов… – пробормотал Липатов. Сергей Геннадьевич не обратил внимания на его слова и продолжал:

– Когда Тузов прибыл в город Каттаро, Фортис сообщил в Рим кардиналу Манчини, что «упомянутый русский дворянин имеет на руках не только тот самый документ, который вызвал столь пристальное внимание вашего преосвященства, но и нашел в монастыре францисканцев в Рагузе то, что по его словам, он так долго искал». Именно Умберто Фортис организовал похищение багажа с археологическими находками Тузова. Видимо, он не нашел там того, что искал, и тогда пошел на отчаянный шаг: подкупил албанских разбойников из Ульцина, в те времена еще промышлявших пиратством, и те напали на шхуну «Святой Трифон», на которой Тузов следовал на остров Корфу. Пираты перебили экипаж, захватили весь груз и затопили корабль. Фортис тщательно осмотрел захваченное пиратами добро, но, к своему глубокому разочарованию, не нашел того, что искал.

– Откуда у вас эта информация? – не смог удержаться Липатов от вопроса. Его можно понять: ведь семья так ничего и не узнала о судьбе Андрея Тузова, а Братству Соединенного Животворящего Креста, оказывается, все давно известно!

– Из писем Умберто Фортиса кардиналу Манчини, до сих пор хранящихся в архивах Ватикана, к которым один из членов нашего Братства имеет доступ, – ответил Сергей Геннадьевич.

– А там не сказано, что за предмет нашел Тузов в Рагузском монастыре францисканцев? – спросил я.

– Нет, – покачал головой Сергей Геннадьевич. – Иезуиты всегда были достаточны умны и никогда полностью не доверяли бумаге. К сожалению, самое интересное Фортис, надо полагать, обсуждал с кардиналом при личных встречах.

– Н-да… Понятно, – разочарованно протянул Липатов и тут же задал следующий вопрос: – А кто послал бандитов в мою квартиру? Это вы знаете?

– Пытаемся выяснить, но пока безуспешно, – развел руками Сергей Геннадьевич.

– Хм… Жаль. Но кто же тогда их перестрелял?

Я думал, что и на этот вопрос Сергей Геннадьевич ответит отрицательно, но он неожиданно оживился:

– А вот на этот вопрос я вам могу дать положительный ответ. Да, знаем! И…

Сергей Геннадьевич вдруг остановился на полуслове и замер. Похоже, что он высматривал что-то или кого-то за нашими спинами. Я хотел оглянуться, чтобы увидеть, на кого или на что он так странно смотрит. Но не успел. Раздался странный звук, нечто вроде «ху-у-п». Сергей Геннадьевич приоткрыл рот, издав звук, который бывает при отрыжке, и осел. Именно слегка осел, а не сполз, потому что кое-что мешало ему сползти на пол с дивана или упасть в сторону. Из его груди торчало оперенье стрелы. Да-да, именно стрелы! Стрелы для лука или арбалета – деревянной стрелы с красным пластиковым оперением.

– Боже мой! – услышал я голос Липатова. Сам я не мог произнести ни слова: меня словно парализовало от ужаса, вызванного внезапной смертью, произошедшей рядом. А Сергей Геннадьевич был мертв, вне всяких сомнений. Выстрел был точен: он прожил не более нескольких секунд после того, как стрела пробила ему грудь.

– Боже мой! – повторил Липатов уже громче, и его голос вдруг перешел в характерный звук экстренно опорожняемого желудка. Смесь кофе и маффинов хлынула на стол. И вот тут, наконец, дружно завизжали посетительницы кофейни.

Прошло две недели после гибели Сергея Геннадьевича. Тот ужасный день не то что стал забываться, но воспоминания о нем уже не заставляли содрогаться от ужаса. Один раз я посетил следователя и дал показания. Следователь их запротоколировал, задал несколько вопросов: о моих отношениях с покойным и с Липатовым; не подозреваю ли кого-либо… В общем, у меня сложилось впечатление, что следствие так и застрянет на месте, как это случилось с двойным убийством на квартире Липатова. И вдруг однажды раздался звонок от неизвестного абонента.