Звали девушку-еще-не-женщину Анникой, и она проявляла исключительные ловкость и хитрость — знала, как сесть, чтобы оказаться рядом с Дэнни, и как двигаться, чтобы вроде как случайно коснуться его. У костра всегда сидела рядом с ним, за обедом — напротив него, в машине — на заднем сиденье, там же, где обычно устраивался он. Его шуткам она смеялась громче всех. Когда Дэнни снимал мокрую бейсболку, она любовалась его волосами. Она обожала Зою. Она выражала сочувствие Еве. Дэнни не понимал значения ее поступков. По крайней мере, действовал он так, словно ничего не понимал.

Узнали бы мы об Ахиллесе, не окажись у него уязвимой пяты? Кто такой Самсон без Далилы? А Эдип без косолапости? Немой по замыслу, я имел возможность изучать искусство риторики, не замутненной корыстью и эго, потому и знаю ответы на все эти вопросы.

Покажите мне героя без недостатка. Качества истинного чемпиона проявляются не в умении торжествовать победу, а в способности преодолевать препятствия, особенно те, которые сам создал, и добраться до торжества. Герой без недостатка не интересен ни аудитории, ни вселенной, основанной прежде всего на конфликте и противодействии, ибо всякий объект в ней сталкивается с непреодолимой силой, потому и движется.

Вот почему Михаэль Шумахер, один из лучших гонщиков «Формулы-1» всех времен, победитель многих гонок и чемпионатов, всегда занимающий высшие места в рейтингах, не пользуется популярностью у поклонников автоспорта? Потому что он не похож на Айртона Сенну, который использует те же головокружительные отчаянные приемы, но не хладнокровно, как Шумахер, а поддаваясь импульсу. Шумахер действует как машина, и у него нет недостатков. У него есть лучший автомобиль, лучшие покрышки, мастерство, его обслуживает великолепная, хорошо оплачиваемая команда. Ну и как тут не побеждать? Да и кто радуется его победам? Чем восхищаться-то? Вот и солнце каждый день восходит. А вы заприте его в ящик, заставьте преодолеть трудности, чтобы подняться. Вот когда мы возрадуемся! Меня восхищает красивый восход, но язык не повернется назвать солнце чемпионом только за то, что оно взошло. То-то. Мне невозможно продолжать рассказ о Дэнни, истинном чемпионе, без упоминания о его оплошностях, этим я окажу ему плохую услугу.

По мере приближения выходных погода ухудшалась, а Дэнни становился напряженнее. Нам пора было возвращаться в Сиэтл, он собирался выезжать, чтобы проехать пять часов по горным дорогам, миновать перевалы и очутиться на противоположной стороне гор, у нашего дома, где хотя тоже прохладно и сыро, но нет двухметровых сугробов и мороза. Как говорил сам Дэнни, ему нужно на работу, а Зое — подготовиться к школе…

Аннике тоже потребовалось возвращаться. Она училась в Академии «Святых имен», и ей необходимо было до начала занятий проконсультироваться с друзьями по проекту, над которым они вместе работали. Анника настойчиво о нем повторяла, но только после того, как удостоверилась, что Дэнни точно намеревается уезжать раньше остальных. Иначе говоря, она выгадала себе пять часов пребывания с ним в одной машине — время достаточное, чтобы надышаться его феромонами, налюбоваться его руками, держащими руль, и его волосами.

Настало утро нашего отъезда, и тут разразилась буря. Стекла коттеджа зазвенели от проливного ледяного дождя, какого я раньше никогда не видел. Почти все утро Дэнни ходил мрачный. По радио сообщили о закрытии из-за шторма перевала Стивен. Водителям, направляющимся к перевалу Снокуалми, рекомендовали пользоваться цепями.

«Оставайся! Оставайся!» — твердили Дэнни скучные двоюродные братья и сестры. Я их возненавидел. Все они страшно воняли. Даже выходя из душа, они снова натягивали на себя пропахшие потом свитера, и их кислый запах опять возвращался к ним.

Мы торопливо съели ленч и сразу выехали. На первой же заправке остановились купить цепи. Поездка на юг оказалась просто ужасной. На лобовом стекле скапливались льдинки и быстро превращались в нарост, с которым не справлялись дворники. Каждые полчаса, а то и меньше, Дэнни останавливался, выходил из машины и очищал лобовое стекло. Путешествие наше было еще и опасным, отчего оно мне сразу не понравилось. Я сидел на заднем сиденье, рядом с Зоей, Анника устроилась впереди, с Дэнни. Я видел, как крепко он держится за руль, что показалось мне странным. Руки гонщика должны лежать на руле легко, и, как я видел на видеозаписях, у Дэнни они тоже всегда лежали легко. Он даже частенько отрывал пальцы от руля, ослабевая хватку. Сейчас же, во время изнуряющей поездки вдоль реки Колумбия, Дэнни буквально вцепился в руль.

Я очень волновался за Зою, она была сильно напугана. Заднюю часть машины мотало из стороны в сторону, мы с ней гораздо сильнее, чем Дэнни и Анника, чувствовали неуправляемое скольжение по льду. Все время думая о Зое, о том, как она боится поездки, я довел себя до состояния, близкого к отчаянию, а прежде чем я осознал его, меня и вовсе охватила паника. Я начал рваться к окнам, пытался перелезть на переднее кресло к Дэнни. В общем, вел себя абсолютно неадекватно. В конце концов Дэнни не выдержал и рявкнул: «Зоя! Да угомони же его!»

Обхватив за шею, она крепко прижала меня к себе и откинулась на спинку кресла. Погладила меня и запела мне в ухо песенку, которую я хорошо помнил: «Привет, хорошенький Энцо, я так рада видеть тебя…» Она разучила ее, когда только-только начала ходить в подготовительный класс. Я успокоился и перестал дрожать. «Привет, привет, я тоже рад тебя видеть…»

Хочу сообщить вам, что я хозяин своей судьбы: мои эмоции мне подвластны, я могу контролировать любую ситуацию, и «завелся» только для того, чтобы отвлечь Зою от ее страхов и заняться мной. Сказать по правде, я, конечно, обрадовался, когда Зоя обняла меня. Да, я испугался и благодарен ей за заботу.