Шрифт:
Лицо и шрамы – визитная карточка Рема, его награды и личная печать. В 1908 году он был младшим лейтенантом. К 1914 году он был в Лорене, фронтовым офицером, который гнал своих солдат сквозь грязь и холод под пули противника. 2 июня 1916 года в чине капитана Рем отправился штурмовать Тиомон, укрепление в системе фортификаций Вердена. Он был серьезно ранен и обезображен – на его коже навсегда остались следы боевого прошлого. Он воевал на румынском и французском фронтах, пережил подписание позорного мира. Он был среди тех, кто присоединился к полковнику Риттеру фон Эппу из Добровольческого корпуса, который продолжал воевать и после заключения мира. Эпп, Рем и подобные им не могли смириться с мыслью, что жертвы четырех лет войны оказались напрасными. Как офицер сокращенной по условиям договора армии, Рем организовал Баварскую гражданскую охрану, чтобы сокрушить красных, которые верили, что в разгромленной и униженной Германии им удастся совершить революцию по русскому образцу. В двадцатых годах, туманными баварскими зимами, Рем вооружал и обучал своих добровольцев-полицейских. Как представитель армии, он вступил в Немецкую рабочую партию, будущую партию нацистов. Здесь, в атмосфере разнузданного фанатизма, он встретил ветерана франко-германского фронта, бледного, невзрачного человечка с экзальтированным взглядом, снедаемого националистическими страстями и непомерным тщеславием, человека, который произносил зажигательные речи, бросая в публику короткие, резкие, похожие на взрывы монологи, – Адольфа Гитлера.
Рем сделал его партийным пропагандистом, и вот теперь, 1 июля 1934 года, Рем погиб от руки двух офицеров СС, действовавших по приказу этого самого человека, который стал рейхсканцлером. А за шесть месяцев до этого, 31 декабря 1933 года, Рем получил от своего фюрера письмо, которое предали гласности газеты. Геринг, Геббельс, Гесс и Гиммлер и еще семь человек получили в этот день подобные письма от канцлера, которыми он хотел отметить первый год их совместного правления и выразить благодарность своим верным товарищам. Письмо Рему было наполнено самой искренней признательностью.
«Мой дорогой начальник штаба,
я смог возглавить борьбу нашего национал-социалистического движения только благодаря СА, которые сокрушили красный террор. Если задача армии – защищать страну от внешнего врага, то задача СА – обеспечить победу национал-социалистической революции на внутреннем фронте, а также существование национал-социалистического государства и единства нашего народа. Когда я призвал тебя на твой нынешний пост, мой дорогой начальник штаба, СА переживали серьезный кризис. Только благодаря тебе и твоей помощи этот политический инструмент стал в течение нескольких лет той силой, которая позволила мне начать решающую борьбу за власть и поставить наших марксистских противников на колени. Вот почему, в конце первого года национал-социалистической революции, я должен поблагодарить тебя, Эрнст Рем, за те неоценимые услуги, которые ты оказал нашему движению и всему немецкому народу. Ты должен знать, что я благодарен судьбе за то, что она дала мне возможность назвать такого человека, как ты, своим другом и соратником.
В знак моей дружбы и благодарности,
твой Адольф Гитлер».
Из двенадцати нацистских руководителей, которые получили подобные письма, только к Рему Гитлер обратился на «ты». «Я благодарен судьбе» – это слова самого Гитлера. А полгода спустя Рем будет убит по его приказу. Так что не будем говорить о судьбе.
Речь Гитлера
Эрнст Рем, казненный в конце концов. Кто же он – человек, предавший нацистов и фюрера? Или он сам был предан лицемером Гитлером, который окружил его вниманием только для того, чтобы не дать ему выскользнуть из западни, как в драмах Шекспира, где убийство, лицемерие и предательство составляют основу борьбы за власть?
Через две недели после убийства Рема, 13 июля, в пятницу, над немецкой столицей нависла удушающая жара. В тот день было назначено вечернее заседание рейхстага. К семи часам к зданию Кроль-оперы, расположенному в тихом, наполненном воздухом районе Берлина к западу от Кенигплац, между Тиргартеном и Шпрее, стали съезжаться служебные машины нацистских депутатов. Депутаты шли к зданию оперы, которое было построено в неоклассическом стиле в конце XIX века. Сюда после пожара Рейхстага 27 февраля 1933 года перенес свою работу парламент. Черные и белые мундиры перемешались, люди обмениваются партийными приветствиями. Это собрание энергичных людей, которым пошел пятый десяток. Все они коротко стрижены, разговаривают громким голосом и уверенно жестикулируют. 30 января 1933 года власть оказалась в их руках. А 30 июня 1934 года они пережили первую нацистскую чистку.
Когда появился Гитлер, окруженный эсэсовцами, и двинулся к трибуне, все встали и вытянули руки в нацистском приветствии. Андре Франсуа-Понсе заметил, что Гитлер был бледен и выглядел усталым. Геринг, в качестве президента рейхстага, в восемь часов вечера открыл заседание и тут же передал слово Гитлеру, который уже стоял на трибуне. В зале оперного театра, ложи и оркестровая яма которого были заполнены депутатами в форме, канцлер стоял, вцепившись в кафедру, установленную перед ним. Но вот он вытягивает руку в приветствии – только пальцы его сжаты в кулак.
«Депутаты! Члены немецкого рейхстага!» – начинает он.
Андре Франсуа-Понсе вспоминает, что голос Гитлера звучал резче, чем обычно, а слова сыпались, словно удары. Выступление с речью для Адольфа Гитлера всегда было актом насилия.
Он появился перед «самым представительным форумом нации», как он заявил в самом начале своей речи, «чтобы объяснить нашему народу события, память о которых, как я надеюсь, навсегда останется в нашей истории, а сама эта трагедия станет хорошим уроком для всех нас».
В Тиргартене, позади деревьев, окружающих Кениг-плац, стоят люди, слушающие речь Гитлера по репродуктору.
«Мой рассказ будет искренним и простым, – продолжает Гитлер, – я опущу лишь некоторые подробности, поскольку этого требуют интересы рейха и чувства приличия».
Берлинцы, слушавшие выступление Гитлера в ту пятницу 13 июля 1934 года, уже кое-что знали. Омерзительные сцены, о которых писал итальянский дипломат Алоизи, были вкратце описаны в некоторых газетах. Там утверждалось, что расстрелы были частично актом очищения нации – очищения кровью и смертью.