И все вышеупомянутые четыре места окропляются водой для очищения центров энергии.

Л а м а: «Эта вода и этот сосуд символизируют безопасное достижение вечно свободной сущности, сияющей в лучах духовной энергии. Эту самопросветляющую, самоосвобождающую и самосущую мудрость, эту великую силу всесовершенной вечности познай как «мудрость, соединенную с деятельностью».

Действия этого ритуала такие же, как и у только что описанного; единственное отличие заключается в том, что вместо сосудов используется череп, которым лама только один раз прикасается к тем же четырем точкам. Используется не целый череп, а крышка черепа, оформленная в виде чаши. Считается, что она наполнена напитком бессмертия, который символизируется, как уже ранее говорилось, ячменной водкой или черным чаем.

Литургический текст, который значительно короче предыдущего, ссылается на «отцовско-мате– ринский» символ, воплощающий метод и знание. В тексте упоминаются также циркулирующие в теле потоки психической энергии и циркуляции силы между различными существами вселенной.

Он не включает никаких ритуальных действий. Они заменяются «умственной активностью» (йид кйи фйаг гйя, произносится как йид кйи чаг гйя). В речи ламы излагаются теории, немного напоминающие индуистскую веданту. Здесь мир явлений называется нереальным, представляет собой разновидность игры (санскр. лила), в которой бессознательно и непреднамеренно участвует Абсолют, неразрывно слившись с Тайей (иллюзией).

Здесь ученику предлагается рассматривать действие как игру (тибет. ролпа), в которой разум находит свое удовольствие, хотя он знает, что созерцаемые им действия лишены реальности.

Лама также знакомит ученика с некоторыми типами медитации, которые тот должен практиковать.

Здесь лама в исключительно образной манере описывает определенные фазы созерцания солнца, которые он сравнивает с фазами образования миров, согласно учению ламаистов.

«Между небесами и землей потоки, пересекающиеся друг с другом, как от бесконечного вращения многочисленных дордже», – образное представление скоплений атомов.

Затем речь идет об ассоциации разума с материей, причем манера изложения напоминает одну из теорий философской школы санкхья.

Неведение, действующее как сила, побуждает разум выйти из Пустоты и войти в «город пяти стихий». Теперь он собирается войти в великий круговорот, а затем – в царства шести видов существ, то счастливых, то несчастных, хотя освобождение происходит немедленно, как только разум узнает самого себя; затем он бежит из мира, в котором был пленен, и возвращается в Пустоту, и там находит покой.

Тем не менее это вовсе не драма, разыгрывающаяся во времени; во всех этих эпизодах нет ничего реального. Ламаисты рассматривают их как ложное представление о нашей природе и всем окружающем нас мире. Высокообразный язык Востока насыщает эти туманные теории такими поэтическими элементами, которые невозможно выразить. Здесь сбитый с толку разум изображен как герой, который мучительно пробирается по узкой извилистой тропе, затем вырывается из заточения, возвращается к себе и засыпает на своем ложе.

В то время как вышеописанные ангкуры могут быть дарованы в обители ламы, живущего в монастыре, ритуалы «посвящения без активности» должны выполняться в тихом, хотя и приятном месте.

Мандала должна быть в два раза больше, чем в предыдущем ритуале. Я не буду ее описывать, что– бы избежать утомительных для читателя повторений. Достаточно сказать, что фигуры и предметы здесь несколько отличаются от применяемых при «посвящении с активностью».

Ламе требуется длительный период времени для подготовки. Он должен выполнить различные обряды и провести несколько дней в медитации. Если он пренебрежет этим, то «его слова и его сознание не будут очищены» и он не сможет даровать ангкур. Как и предыдущий, этот ангкур может быть дан одновременно нескольким ученикам.

Непосредственно перед входом в то место, где заперся лама, ученик должен омыться и очиститься дымом от ароматических растений. Затем, громко звеня металлическими ритуальными тарелочками, он отождествляет себя с тем или иным гневным божеством, представляет себя окруженным огненным кольцом и, наконец, держа в руке несколько курительных благовонных палочек, входит в помещение, простирается перед ламой и кьилкхором, садится и говорит:

«Я обрел человеческое тело, столь труднодостижимое. (Я родился человеком, а не каким-то другим существом.) Я родился на земле Джамбу (буквально это означает Индию, но тибетцы имеют в виду землю, где преобладает буддийское учение). Я встретил святого ламу и великое Учение. Пришло время вступить на путь освобождения. Теперь я прошу даровать мне посвящение в великое Учение.

В долгой и мучительной цепи перерождений, подобно мореплавателю на тонущем посреди океана корабле, подобно птице в силках, подобно путешественнику, потерявшемуся на опасной дороге, подобно осужденному в руках палача, точно так же жажду я освобождения.