— Стучи, стучи, — сказал Фризе, но с места не тронулся. Лень было двигаться. Синица сердито вспорхнула, взметнув фонтанчик снега.

«Берта уже в Женеве, — с завистью думал Владимир. — Прошла паспортный контроль и едет в гостиницу. Глазеет по сторонам. А Грачева везут фирмачи в шикарном автомобиле, ведут с ним вежливые разговоры и не догадываются, что перед ними жулик. А, может, и того хуже».

Ему стало грустно и одиноко. Все дело с убийством санитаров чудовищно расползалось. За какой факт он не цеплялся, с каким новым свидетелем не знакомился — оказывалось, что этот факт — лишь звено в цепочке, а у свидетеля — криминальная биография. У Владимира пробуждался азарт фокстерьера перед лисьей норой. Но фокстерьером двигал инстинкт, дарованный ему природой, а Фризе, какой бы интуицией и способностью он ни обладал, барахтался в путах служебных инструкций и устаревших законов. Иногда хотелось послать к черту все эти инструкции, политес, которым руководствовался его шеф — независимо от того, кто верховодил: аппаратчики или демократы. Но тогда надо уходить из системы, главное, из любимого дела.

Синица снова застучала в окно, и Фризе, превозмогая усталость и лень, встал и пошел за семечками.

Заливистым милицейским свистком дал о себе знать телефон. Фризе несколько мгновений помедлил, испытывая искушение не брать трубку, но все-таки взял.

— Владимир Петрович, это вы? — голос Мавриной он узнал сразу.

— Так точно!

— Володенька, это ужас какой-то! Мне рассказали о нападении. Вас чуть не убили!

— «Чуть» — не считается, — приходя в замешательство от «Володеньки». Что за странная игра?

— Меня спас ваш кейс, — доложил он. — Но где я найду ему замену? Финка пробила его насквозь.

— Боже мой! — прошептала Маврина. — А если бы… Даже подумать страшно!

— Алина Максимовна, не нашли записную книжку? — спросил Владимир, пытаясь направить ее мысли в другое русло. Задача оказалась не из легких.

— Вам тоже пришлось стрелять? — Это тоже прозвучало, как приобщение к некоему братству: сначала стреляла она, теперь и ему т–о-ж–е пришлось.

— Так как же с записной книжкой?

— Я вам звоню каждые полчаса — на службе занято, дома никто не отвечает. Книжку я нашла в городской квартире, в письменном столе.

— Там есть запись разговора с кооператором?

— Володечка, вы же просили найти именно эту книжку. Я ее и нашла. Она вам срочно нужна?

— Еще как срочно! Вы в городе или на даче?

— В городе. Сейчас сажусь в машину и еду к вам. Скажите адрес.

— Вы поедете с шофером?

— Нет. Я и сама вожу машину. А шофера у меня больше нет. У вдовы другие возможности.

— Алина Максимовна, никуда с этой книжкой из дома не выходите. Заприте дверь покрепче. У вас хорошие запоры?

— Очень хорошие, — с недоумением сказала она. — Только почему такая паника? Неужели и в городе кто-то полезет в мою квартиру? Из-за Алешиной записной книжки?

— Запритесь как следует, никому не открывайте, кроме меня. Я сейчас приеду и мы все обсудим.

— Может быть, мне зарядить еще одно ружье? — с иронией спросила Маврина.

— Зарядите. Это серьезно.

Фризе быстро оделся, секунду постоял у сейфа, решительно открыл его и достал пистолет. И будто ожегся о него. «Странно, — думал он, — несколько дней не вспоминал о том, что из этого оружия убил человека. Даже Маврина, с этим ее «тоже», не высекла из меня искры, а взялся за пистолет — и муторно стало на душе».

Маврина жила рядом с Хамовниками, в современном, как еще недавно называли, номенклатурном доме из светлого кирпича. Старушка–дежурная, дремавшая в вестибюле, встрепенулась, услышав, как хлопнула дверь:

— Вы к кому, молодой человек?

— К Мавриной.

— Дома, дома. Двенадцатый этаж, — сочувственно вздохнула старушка и снова задремала.

Кабина лифта была просторной и светлой, с большим зеркалом. Вполне пристойный вид, если бы не пара рисунков в стиле Мазереля, прокомментированных крепкими словечками — дети бывших номенклатурных работников не остались в стороне от городской цивилизации.

Едва Фризе позвонил, как Алина Максимовна распахнула дверь.

— Ну почему же вы не спрашиваете, кто идет?

— Я видела в окно, как вы подъехали, — она приветливо улыбнулась и показалась еще более красивой, чем раньше. Черные облегающие брюки, серый пушистый джемпер, серебряная цепочка на шее — все было к лицу. Он прошел вслед за ней через просторный холл, заметив, что все его стены увешаны старинными саблями в красивых ножнах, мечами, кольчугами. В углу стояли полные рыцарские доспехи — покойный хозяин всерьез коллекционировал оружие.

Маврина ввела Владимира в кабинет. Кроме окна и двери все остальное пространство занимали книги. Беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить несметное число энциклопедий и словарей — Брокгауз и Ефрон, словарь Венгерова, Военная энциклопедия, словарь Гранат… Редчайшие тома Еврейской энциклопедии.