— Вы с Мавриным были в близких отношениях?

— Да. — Огородников наклонил голову, словно флаг приспустил. — Мы с Алешей были знакомы тридцать лет. Не смотрите, что я молодо выгляжу — мне пятьдесят шесть.

По правде говоря, Фризе думал, что ему больше.

— Маврин когда-то рекомендовал меня в Союз, помогал пробиваться в литературу. Написал первую большую статью о моих романах. Леша был везунчик и его везение, его успехи шли на пользу его друзьям. — Везунчик, — повторил он. Владимиру показалось, что в голосе появилась какая-то угрожающая интонация.

— И вы были частым гостем на даче Маврина?

— Скажем так: бывал, гостил. Когда приглашали.

— Значит, в день юбилея дом вам не демонстрировали? Вы с ним давно знакомы?

Огородников кивнул.

— И на второй этаж вы не ходили?

— Вот так вопросик! В первой половине вечера, ручаюсь, наверх не поднимался. А после подарочного коньяка… Все в дымке.

При прощании Огородников сказал:

— Я вас очень прошу, Владимир Петрович, держите меня в курсе дела. Ведь шеф ваш дал добро. Мне для романа этот материал нужен! — он провел ладонью по горлу.

«Вот как получается, — усмехнулся Фризе, — под стенограмму любезнейший лауреат — сама сдержанность. Не пытался мне внушить, что убийцу знает. И про то, кто на кого донос писал в НКВД, — молчок».

Он стал вспоминать, что насторожило его при допросе Огородникова? Какая фраза? Хотел было открутить ленту назад и послушать, но в это время в дверь постучали. Точно в назначенный час пришел Лис.

Невысокий, чуть расплывшийся, с припухшим сосредоточенным лицом, Василий Лис произвел на Фризе странное впечатление. Увидев его, хотелось вскинуть руку и, похлопав по плечу, сказать: «Здорово, Вася!» Но тут вы замечали умный пристальный взгляд, высокий лоб, скрытый челкой, волевой подбородок, и ваша рука оставалась на месте.

Покончив с формальностями, Фризе извинился за вызов повесткой. Сказал, что в другое время приехал бы сам, но уж так сложились обстоятельства.

— Не обижайтесь на вопросы, которые я буду задавать, — попросил Фризе. — Отнеситесь к ним, как к неизбежному злу.

Создатель русских танок согласно кивнул. Он оказался человеком покладистым.

Для начала они обсудили вопрос о пиве. Лис знал, что критик Борисов подарил юбиляру упаковку баночного пива марки «Туборг».

— Вы видели эту упаковку?

— Конечно. Мне Маврин похвастался, он знал, что я люблю пивко. Отозвал в сторону — еще застолье не началось, народ клубился по дому — и сказал: «Иди на веранду. Там в углу, под газетами, — пиво. Можешь провести дегустацию, но только одну банку. Банку унеси, сунь себе в пальто, что ли!»

— Ну и…?

— Я все исполнил в лучшем виде. — Василий улыбнулся. — Чтобы не закосеть, пиво надо пить перед крепкими напитками. Иначе — «ерш»!

— Сколько банок было в упаковке?

— Много. Я не считал. Выдернул одну с трудом. Они в полиэтилен прочно укутаны. Снова навел маскировку и вышел на крыльцо. Там и всосал.

— А банка?

Лис смутился:

— С банкой я поступил опрометчиво. Швырнул в сад. А что было делать, на веранде народ появился — курить мужчины вышли. Карманы брюк узкие. Вот и швырнул.

«Понятно, что за банку я нашел», — подумал Фризе.

— В тот день не заходили в кабинет Маврина?

— Заходил. Это в самый разгар веселья было. Мне надо было позвонить. Я спросил у Маврина. Он сказал, чтобы я звонил из кабинета и попросил отбуксировать туда пиво. Незаметно, пока народ галдит и супруга отвлечена: «Засунь в комод и прикрой газетой». Вот что он мне шепнул.

— Операция прошла удачно?

— Вполне. Я эту упаковку в газеты завернул и понес как свадебный пирог.

— Все банки были на месте?

— Даже слишком.

— Как это понимать? — насторожился Фризе.

— Я же одну выдернул? Так? Выпил и выбросил. А когда за упаковкой пришел — ни одного гнездышка свободного.

— Вы пересчитывали?

— Чего пересчитывать?! — удивился Лис. — Количества не знаю, но гнезда свободного не было.

— У вас нет никаких объяснений этому?

Лис внимательно посмотрел на Фризе и еле заметно улыбнулся:

— Правдоподобных объяснений может быть много, а правды я не знаю. Разве Маврин умер не своей смертью?

— Маврин умер от сердечного приступа. Можно назвать это «своей смертью». Но одна банка «Туборга» была с отравленным пивом.

— Значит, я мог…

— Могли бы, выпив банку, когда несли упаковку в кабинет.

— Какая была умница моя мама. Она приучила меня ничего не брать без спроса. И вы думаете, что лишняя банка… Ну, не Борисов же? Исключено!