Шрифт:
«А мы никого не спрашивали. Мы хотели просто послать это письмо от себя».
«Ну так спросите же других».
Они возвращаются с тремя страницами подписей. Само письмо состоит лишь из нескольких строк, но очень сердечных, прочувствованных, содержательных строк. Наш начальник был обрадован этим письмом. Радовался за людей, написавших его.
Три души живут в моей груди
Однажды перед обедом, когда я беседовала с нашими дистрофиками, меня позвали к пропускной. Я хотела сказать, что приду попозже, но оказалось, что меня зовут к телефону. «Начальник?»? спросила я.
«Нет, кто-то из посторонних».
«Женщина?»
«Нет, мужчина».
Загадка. Охваченная любопытством, я пошла еще быстрее солдата. «Слушаю».
«Говорит друг вашего мужа. Он просил передать вам привет».
«Как это хорошо!»? От волнения я начала заикаться.
«Когда мы сможем увидеться?»
«Давайте сразу же. У меня мало времени. Я жду вас в гостинице».
Я оставила все как было, получила у начальника машину и поехала в гостиницу. Выпрыгиваю из машины, бегу в дом, перескакиваю сразу через несколько ступенек. Внезапно кто-то сзади обнимает меня. Я оборачиваюсь? передо мной стоит муж. Вернулся домой, после шести лет? лет длинных, как целая жизнь.
Он требует, чтобы я тоже вернулась домой. Я говорю об этом с моим начальником. Он просит меня еще подождать немножко. Пока еще он не может меня отпустить. Двумя днями позже мой муж отправляется в Москву, печальный и разочарованный. Он приступает снова к своей старой работе? проектированию электростанций. Ждет, ждет.
Время от времени я навещаю его. Послевоенная жизнь тяжела. Одинокому мужчине приходится трудно вдвойне. Три души живут в моей груди. Я хочу к моему мужу, я хочу назад в Германию, которая сейчас нуждается в каждом из нас для строительства новой жизни, и я не могу покинуть своего поста здесь.
Через год это свершается. К нам приезжает новый политначальник. Он один из освободителей Германии, провел там два года. Он видел конец фашизма и развалины, которые фашизм оставил в душах людей и на улицах городов. И он пережил опьяняющее начало новой жизни. Жадно я вслушиваюсь в его рассказ.
«Но нам повсюду не хватает людей»,? завершает он свой рассказ. Мы еще долго просидели вместе, размышляя, чем можем помочь.
В небольшом, расположенном в красивой местности лагере Зобинка мы устраиваем курсы для антифашистов всех двенадцати лагерей. Кто хочет, может записаться на эти курсы. Мои ученики стали теперь учителями. А я смогла уехать.
Вместо послесловия
«Почему ваша книга завершается событиями 1945 года?»
«Почему вы ее не продолжили?»
Так спрашивают меня многие читатели.
Ответ прост: если бы я продолжила книгу, она получилась бы слишком объемистой. У нее было бы вдвое больше страниц. И цена возросла бы вдвое. А попробуй-ка удержать книгу, скажем, страниц в семьсот, когда ты удобно расположился в кресле и собрался ее читать. Или в кровати перед отходом ко сну. Могла ли я обречь читателя на это? Да ни за что на свете!
Ну а если серьезно, то у меня просто не хватило храбрости написать толстую книгу. Главное, что я хотела сказать, было сказано. Я имею в виду? о моей работе в лагерях для военнопленных. Этот раздел книжки опровергает подлую клевету на Советский Союз. Написать об этом мне хотелось давно. А вообще говоря, я не считаю свою биографию столь важной, чтобы абсолютно обо всем поведать всему миру. Честное слово. Я думаю, что поставила точку вовремя и в нужном месте.
Здесь же мне хочется предоставить слово читателю. Как почти все авторы книг, я получила много читательских писем. От молодых и пожилых, знакомых и незнакомых, от бывших «воспитанников». Эти последние мне писали: «Так это было. Точь-в-точь». Да, это было так. В советских лагерях военнопленные усвоили? хотя с трудом,? как должен жить человек с человеком. И вот в своих письмах рассказывают они о том, как, вернувшись на родину, помогали строить новую жизнь.
Пусть и читатель узнает кое-что об этих красноречивых и взволнованных свидетельствах.
Вернер Истински написал мне из Висмара:
«Когда мы оказались отрезанными от других, наша небольшая группа благодаря агитации одного мужественного капитана, использовавшего ходившую по рукам листовку национального комитета „Свободная Германия“, решила сдаться в плен. Уже в советском военном госпитале мне врезались в память утренники, проводившиеся для нас, пациентов. Например, чтения вслух стихов Пушкина.
Позже, наверное уже во Владимире, меня потрясла книга Вилли Бределя «Испытание», а затем его же «Отцу». Шолоховский «Тихий Дон» всегда был на руках, когда я хотел взять его почитать.
… Вы, наверное, всем сердцем обрадуетесь, получив письмо еще от одного из бывших «владимирцев», письмо о том, как Ваша воспитательная работа ему помогла.
3 августа 1945 года моя жизнь в плену закончилась. Из Бреслау я переселился в Эрфурт. Вступил в партию. Осуществил давнее желание стать учителем. За эти тридцать два года «испробовал» все разновидности этой прекрасной профессии: учительствовал в начальной школе, в профтехшколе, в техникуме, в вузе. Заочно окончил Высшую партийную школу. Семь лет проработал освобожденным работником в партийном аппарате. Это дало мне незаменимый опыт политической и идеологической работы, который помогает вплоть до сегодняшнего дня. В будущем году исполняется два десятилетия с тех пор, как я стал преподавать марксизм-ленинизм. В последние годы? в медицинском техникуме здесь, в Висмаре. Кроме того, преподаю теорию культуры и эстетику.