— Я не понимаю тебя.

— На борту достаточно машин, которые могут добывать ресурсы с поверхности безвоздушных миров. Для этих целей подойдут даже астероиды. Мы в состоянии построить новые модули и отсеки, превратив нашу часть мира в огромный космический город. Правда, это потребует некоторых коррекций, или, если быть точным — усовершенствований его обитателей. Человек мало приспособлен к жизни в ограниченных пространствах, ему необходимы разнообразные ресурсы, которые трудно восполнять в условиях космических поселений. Иное дело машины. Они потребляют энергию, которую в избытке поставляет звезда.

— Ты предлагаешь заменить людей машинами?! — Николай даже привстал от удивления и гнева.

ИПАМ почел за благо сохранять дистанцию, отдалившись от стола.

— Разве тебе мешает твой новый протез, Ник? Это отличное кибернетическое устройство, гораздо более надежное, чем плоть, верно?

— Допустим.

— Разве ты перестал быть человеком? — Нет.

— Тогда ты должен понять мою логику. Сохранив мозг реплицируемых, мы создадим новую расу людей, которые будут иметь массу преимуществ перед своими биологическими прототипами. Новые поколения будут нуждаться лишь в минимальном количестве кислорода и питательных веществ, которые потребляет мозг. Остальное тело заменит кибернетика, подобная твоему протезу. Люди от этого только выиграют. Они практически не будут стареть, исчезнет проблема травм, откроются сотни новых возможностей развития.

— Ты хоть думаешь, о чем говоришь?!

— Да. Я лишь информирую тебя об одной из перспектив развития. Жизнь без войны, долгая, интересная, где каждый человек будет озабочен не борьбой за глоток воздуха или брикет синтезированного пищевого концентрата, а познанием окружающего мира, исследованием, развитием своего разума. Скажи, как в базах данных «Тандема» оказалась информация о таком пути развития? Разве не логично предположить, что люди, готовившие корабль к полету, заложили в память компьютеров эти данные для того, чтобы будущие поколения воспользовались ими?

— Я не знаю…

— А ты подумай над этим, Ник.

Астафьев не нашелся, что ответить. Состоявшийся разговор оказался для него полной неожиданностью.

— Хорошо. Я подумаю над твоей информацией. А сейчас… убирайся! Оставь меня одного!

ИПАМ послушно выскользнул сквозь приоткрывшуюся дверь.

Зерно сомнения упало.

Ему оставалось лишь ждать, какие всходы оно даст на плодородной ниве отчаянья, которым была переполнен: душа Николая?

Пленный ксенобианин не подавал признаков жизни.

— Надо бы развязать его, — неожиданно произнес Постышев, первым нарушив ломкую, напряженную тишину.

Ван Хеллен, тщетно пытавшийся уловить хотя бы звук из-за герметичных переборок, перегородивших вход в компьютерный зал, обернулся на голос.

— Ты погоди, Антон, — без злобы ответил он. — Братство народов восстанавливать рано. Пусть повисит. Для нас же безопаснее.

— Но он помог Курту, — напомнил Постышев.

— Помог, — кивнул Доминик. — Когда ствол к башке приставили, отчего не помочь?

— Ты считаешь, записи на кристаллодисках — ложь? — спросил Андрей, вставая с кресла, чтобы дать пришедшему в сознание Зигелю глоток воды из фляги.

Щека Ван Хеллена продолжала подергиваться — он откровенно злился, не в силах справиться с неприятной нервной реакцией.

— Вот что я скажу, ребята… — Он присел на корточки, положив ИПК на колени. — Я не считаю, что это ложь. В голове не укладывается, верится с трудом, но, клянусь мраком, эти послания многое объясняют. Но, — Доминик искоса посмотрел на ксенобианина, — давайте не будем строить иллюзий. Нам не выйти отсюда живыми. Здание центра окружено боевыми особями Чужих, которые не слышали ни о Земле, ни о «Тандеме».

— Может быть, он остановит их? — Андрей помог Зигелю сесть, одновременно покосившись в сторону Чужого.

— Ксенобианин? С какой радости?

— Он понимает наш язык. И тоже слышал записи.

— Ну, спроси у него! — завелся Ван Хеллен.

— Спрошу. — Лозин встал, сделал шаг к Чужому и вдруг невольно остановился.

Как будто пелена морока спала с глаз.

Ноги ксеноморфа подогнулись, и он стоял на коленях, бессильно свесив голову на грудь. В вертикальном положении его удерживали лишь веревки, туго стянувшие запястья.

Чужой Враг. Отвратительная форма жизни, от которой воротило взгляд.

Это фобия, — стучал в висках голос отца.

Колючий взгляд Ван Хеллена говорил иное. Он чурался новых слов, которые не меняли реальной ситуации.

«Тандем» давно утратил свое истинное предназначение — он стал Миром, где процветала непримиримая борьба двух рас.

Злость и бессилие внезапно окатили Андрея волной потливого жара. Что они могут изменить в существующем положении вещей? Да и как менять устоявшееся бытие, когда оставшихся в живых людей можно сосчитать на пальцах одной руки?