— Ну, а чем же тут помогут пять рё? — спросил Кихэй.

— Удеру… то есть убегу я, — ответил Дзюдзиро. Он тяжело дышал, и на холоде пар из его рта тут же становился белым. — Таких денег — пятьдесят рё — мне нипочем не достать, а про этих игроков известно, что они хоть убьют, да свое возьмут — значит, надо бежать, другого выхода нет.

— И эти люди ждут у храма Симмё?

— Слушай, прошу тебя, выручи в последний раз.

— Нет, лучше я попробую поговорить с ними, — сказал Кихэй. — Я не знаю, как там заведено в игорных домах, но думаю, если все объяснить им, можно будет как-то уладить дело.

— Нет! Ничего уже сделать нельзя, — проговорил Дзюдзиро, чуть не плача. — Партнером моим был игрок по имени Мирутоку, он преступник, вне закона, да к тому же сейчас в ярости — говорит, я обманул его с отсрочкой.

— Так или иначе, поговорим с ним — хуже не будет, — сказал Кихэй и двинулся с места. — Если он в самом деле такой человек, то и на краю света тебя отыщет. Не зря говорят — попытка не пытка.

Кихэй повернул назад и перешел широкую улицу. Дзюдзиро, продолжая твердить свое: «Ничего не выйдет, они и слушать не станут», — все же последовал за ним.

«Скорее всего, это ложь, — думал Кихэй. — Не иначе, он все это выдумал, чтобы занять пять рё». Однако у квартала Такуми Дзюдзиро вдруг притих и шел, прячась за спину Кихэй. Храм Симмё стоял на углу квартала Букэ, на небольшой его территории росли старые криптомерии, и сразу за каменной оградой был большой пруд. Подойдя к тории, [30] Кихэй уточнил у Дзюдзиро:

— Здесь?

Дзюдзиро кивнул, и Кихэй увидел, что того бьет крупная дрожь.

Кихэй вошел внутрь через ворота.

— Есть здесь кто-нибудь от Мирутоку? — закричал Кихэй. — Я пришел поговорить о деле Фудзии Дзюдзиро.

Тут же из тени криптомерии с правой стороны послышался голос:

— Прикончи его!

В ту же секунду выскочили четверо или пятеро мужчин, один из них внезапно налетел на Кихэй. Тот почувствовал боль, как будто по боку полоснули огнем, и застонал. Бумажный фонарь взмыл вверх, упал на землю и загорелся. Кихэй, держась за бок, упал на колени, лишившись сил.

— Подождите, — проговорил он глухо. — Подождите, я пришел поговорить с вами.

— Плохо дело! Пропали мы! Это же сам барин Такабаяси… Эй, кто-нибудь, быстро за лекарем! — Кихэй услышал этот вопль и потерял сознание.

Пришел врач, начал обрабатывать рану, и от боли Кихэй пришел в себя. Рядом он увидел Дзюдзиро и двух парнишек, один из них (он выглядел лет на семнадцать-восемнадцать), дрожа, шепотом повторял товарищу:

— Что я натворил, что же такое я натворил! И старшую сестру мою он облагодетельствовал, и мать выздоровела благодаря ему. Темнотища была — я не разглядел, да и мог ли подумать, что сам барин сюда пожалуют…

— Ну ладно, хватить трещать, — сказал его приятель.

«Интересно, кто сестра этого молодого человека…» — пронеслось в голове Кихэй, затуманенной от боли. Лекарь все еще занимался раной. Дзюдзиро, с застывшим и посеревшим лицом, следил за его действиями, потом повернулся к Кихэй и тихо проговорил:

— Прости меня, Такабаяси, прости.

Кихэй прикрыл глаза в знак согласия.

«…И все-таки Дзюдзиро, несмотря ни на что, не исчез с места происшествия… Все-таки не настолько он подл, чтобы бросить меня и спастись бегством», — думал Кихэй.

— Я все понимаю, — сказал он сдавленным голосом, — так уж получилось. Не тревожьтесь, теперь-то уж дело как-то уладится… Со мной все в порядке, так что вам сейчас лучше домой отправиться.

Дзюдзиро заплакал. Кихэй увидел, как из глаз его потекли слезы. Вскоре двое других молодых людей прибежали с дверью, чтобы на ней отнести Кихэй домой.

— Возвращайтесь к себе, — сказал Кихэй Дзюдзиро. — Насчет того, что случилось сегодня вечером, не беспокойтесь — я все улажу. Только, прошу вас — никому об этом ни слова.

Часов десять вечера, идет снег… С головой накрывшись рваниной, по переулку квартала Утикура идет старый человек. И непрерывно бормочет про себя: «Да не выйдет ничего, наверняка не выйдет». Ветра нет, снег падает отвесно, и только вокруг старика снежинки завиваются в воздухе. Старик дрожит на ходу и шепчет: «Барин-то, говорят, поранился… уже полмесяца не встает, — старик качает головой, но все же продолжает путь, — уж конечно ничего не выйдет, зря только схожу, и все…»