— Да не знаю я! — услышал Кайл его злой, озадаченный возглас. — Она что-нибудь украла?

В ответ раздалось глухое, неразборчивое ворчание Гоума, за которым последовал уже более внятный вскрик:

— О Селен! Она убила его!

Этот крик заставил Кайла сорваться с места.

Вбежав в соседнюю комнату, он увидел Онжилая, свирепо вытаращившего свой единственный глаз, и Гоума, медленно отступающего к стене.

Даккар, которого он осматривал накануне, лежал на полу, вытянувшись как струна. В его теле, казалось, напряжён каждый мускул, но самое страшное заключалось не в этом: голова немого спутника Онжилая была отделена от тела!..

Кайл тоже попятился, с трудом сдерживая подступившую к горлу тошноту.

— Мерзкая тварь… — прошипел Онжилай, глядя на мёртвого Даккара. Кому адресовалось сорвавшееся с губ воина проклятие, не вызывало никаких сомнений — постель Беат была пуста и уже успела остыть…

Кайл расширенными от ужаса глазами смотрел на труп.

Крови почти не было — лишь небольшое, уже подсохшее пятно темнело под наголо обритым затылком Даккара. О том, что его голова более не связана с туловищем, свидетельствовал едва заметный, тонкий как волос, круговой порез на шее.

— Чем это сделано? — вопросительно хмыкнул Онжилай, присев на корточки подле трупа.

Гоум, который понемногу взял себя в руки, пожал плечами.

— Ты должен лучше знать это.

Онжилай покосился на старика.

— Я тут ни при чём, — буркнул он и протянул руку, чтобы прикрыть глаза мёртвого, пока его веки окончательно не одеревенели.

Ему не следовало этого делать — голова Даккара вдруг отделилась от туловища и с неприятным стуком откатилась в сторону, обнажив ровный срез обугленной плоти, какой не могло сделать ни одно известное людям оружие.

Кайла опять замутило, реакция же Гоума оказалась совершенно иной: взглянув на обрубок шеи, он резко толкнул Онжилая в сторону.

— Прочь! — заорал он, второй рукой толкая к дверям оцепеневшего Кайла.

В эти ужасные секунды он успел заметить, что срез, принадлежащий отчленённой голове, выглядит совсем не так, как обрубок, оставшийся на туловище. Там явственно серебрился металл, но что самое жуткое — среди матового мерцания что-то шевелилось.

Первый фонтан микромашинного семени ударил в тот миг, когда все трое уже были в дверях. Онжилай, который успел понять, что происходит, схватил низкий стол, опрокинув стоявшие на нём склянки, и прикрывался им как щитом, отступая последним.

Перепуганный Кайл увидел лишь серебристые брызги, чей стремительный, извергающийся полёт сопровождался влажным, неприятным шипением…

Дверь захлопнулась.

— О Селен!..

Гоум в изнеможении сполз по косяку.

Онжилай держал на вытянутых руках столик, вырезанный из податливой породы вулканического камня. Его крышка серебрилась тусклыми кляксами. Старик глазами указал на очаг, в котором тлели раскалённые куски металлизированных кустов:

— В огонь. Брось его в огонь!

Воин кивнул. Приблизившись к очагу, он бросил туда свой импровизированный, забрызганный ртутными каплями щит.

— Что это было? — смог наконец выдавить Кайл.

Испачканная серебром каменная столешница с треском зашипела, соприкоснувшись с угольями.

— Микромашины… — не то с отвращением, не то со страхом произнёс Онжилай, глядя, как всеочищающий жар заставляет корчиться и усыхать ртутные кляксы.

— А девочка не так глупа, как показалось, — неожиданно произнёс Гоум, не меняя своей позы. Он сидел на корточках, свесив между колен изборождённые морщинами руки. Кайл, переводивший взгляд с воина на лекаря и обратно, с удивлением заметил, что пальцы старика мелко дрожат. — Я ведь не сумел вчера распознать, что внутри черепной коробки Даккара созрело семя…

Онжилай, хмурясь, смотрел в огонь.

— Непонятные вещи происходят. — Он повернул голову. — Мне надо было оставить её подыхать в развалинах, под тем кустом. Дурацкая жалость…

— Не кори себя, — ответил Гоум, вставая. — Думаю, Беат тут ни при чём.

— Ну да, а голова Даккара отвалилась сама по себе? — фыркнул воин.

— Нет, конечно, — согласился Гоум. — Но девочка по каким-то признакам сумела понять, что плод созрел. Даже мне не дано было этого увидеть. Скажи, Онжилай, она при тебе пользовалась своими изменёнными участками?

— Нет, — скупо ответил воин.

— Странная девочка… Я бы хотел догнать её. — Гоум посмотрел на Онжилая и спросил: — Ты поможешь мне?

Воин немного подумал, потом кивнул.

— Мне самому не нравятся некоторые происходящие в последнее время изменения, — угрюмо сознался он. — Пока это не касалось меня лично, я… — Он вдруг устало махнул рукой… — Слишком много загадок. Сервы начинают вести себя неподобающим образом, жизнь как-то неуловимо меняется. Не по душе мне всё это.

Гоум, внимательно слушавший его речь, кивнул.