Кемпнер рассказывает, что в президиуме берлинской полиции давно уже тщательно собирались все доказательства виновности Гитлера, которыми можно было подтвердить любое обвинение против руководителей НСДАП вплоть до государственной измены и подстрекательства к преступлению. Не кто иной, как д-р Вильгельм Фрик, лидер фракции НСДАП в рейхстаге и министр внутренних дел в земельном правительстве Тюрингии (позднее министр внутренних дел «третьего рейха»), весной 1931 года с парламентской трибуны грозил своим противникам, что, как только Гитлер придет к власти, «головы полетят с плеч». В приготовленной для канцлера Брюнинга памятной записке, в которой предлагалось запретить НСДАП, было более чем достаточно доказательств заговорщицкой и антигосударственной деятельности гитлеровской партии. Одна только подпись Брюнинга— и по всей стране НСДАП оказалась бы вне закона, а Гитлеру предъявили бы обвинения. Так как тогда он был апатридом, его можно было в политическом отношении вывести из игры.

Поскольку Брюнинг пребывал в нерешительности (он полагал, что Гинденбург и его камарилья сумеют сдержать напор Гитлера), прусское правительство старалось собственными силами противодействовать укреплению позиций гитлеровцев. Статс-секретарь Вильгельм Абегг совместно с республиканским союзом судей и с помощью германской лиги прав человека подал официальную жалобу на руководство НСДАП, обвинив его в государственной измене. В августе 1930 года жалоба поступила в генеральную прокуратуру в Лейпциге. Одновременно намеревались предъявить Гитлеру обвинение в лжесвидетельстве на памятном процессе в Ульме, где судили трех молодых офицеров рейхсвера, которые вопреки запрету командования тайно вступили в НСДАП и вели в армии гитлеровскую пропаганду. (Один из них, о чем стоит напомнить, Рихард Шерингер, еще в тюрьме перешел на сторону коммунистов. Затем он вступил в КПГ, стал активным деятелем партии, прошел через концлагерь, а после войны начал работать в баварской организации КПГ и был даже министром от своей партии в баварском земельном правительстве. На процессе в Ульме его приговорили за государственную измену к полу-году тюрьмы.) Гитлер отрицал, что его партия вела нелегальную деятельность в армии, У прусской полиции было столько доказательств обратного, что осуждение его по обвинению в лжесвидетельстве, как утверждает Кемпнер, представлялось делом пустячным.

Но у Гитлера повсюду были свои люди. Лейпцигский обер-прокурор Карл-Август Вернер, который, как выяснилось потом, оказался горячим сторонником Гитлера, намеренно вел следствие черепашьими темпами — с 28 августа 1930 г. по 7 августа 1932 г. В тот день, спустя месяц после занятия фон Папеном канцлерского кресла, прокурор Вернер без объяснения причин прекратил дело. Это было приданое фон Папена к будущей свадьбе с Гитлером, точно так же как и помилование нацистских убийц польского рабочего в Потемпе (Силезия), некоторых фюрер — уже после того, как они совершили преступление— назвал героями национал-социализма.

Затем Пруссия стала вести борьбу против Гитлера в сотрудничестве с правительством земли Гессен. Юридический советник НСДАП Вернер Бест (в годы войны гитлеровский правитель Дании) в 1931 году сформулировал (в так называемых боксхеймских документах) программу кровавой расправы с противниками Гитлера на случай, если НСДАП придет в Германии к власти. Скандал, разразившийся в результате предания гласности противниками Гитлера документов в Боксхейме, а также шум, вызванный этим за границей, заставили Гитлера заявить, что документы — подделка. Это была якобы преднамеренная фальсификация, направленная на компрометацию НСДАП. Бест, который после прихода Гитлера к власти стал одним из ближайших сотрудников Гейдриха в РСХА, получив чин бригаденфюрера СС, своими действиями подтвердил подлинность получившего известность уже в 1931 году плана уничтожения противников «третьего рейха». Следствие против Беста было также прекращено прокурором Вернером, которого поддержал трусливый и реакционный министр юстиции в правительстве Брюнинга д-р Йоль. Как утверждает теперь Кемпнер, из документов, относящихся ко времени канцлерства Брюнинга, следует, что канцлер и в этом вопросе предпочел избежать шума, поскольку сам старался (до создания «гарцбургского фронта» в 1931 г.) установить контакт с Гитлером, рассчитывая, что ему удастся усмирить и обезвредить фюрера, предложив тому пост вице-канцлера. Брюнинг полагал, что есть возможность сколотить правительственную коалицию двух партий — партии Центр и НСДАП. «Какой симптом неизлечимой политической наивности!» — пишет Роберт Кемпнер.

Прусская администрация предпринимала и другие попытки не допустить Гитлера к власти. Этого добивался бывший долгое время прусским премьером социал-демократ Отто Браун, которого Геббельс называл «красным царем» Пруссии. Браун никогда не был «красным», он принадлежал скорее к реформистскому крылу социал-демократов типа Фрица Эберта, но он прекрасно понимал, что ждет Германию. В докладной записке от 4 марта 1932 г., которую он лично вручил канцлеру Брюнингу, Браун требовал принятия энергичных мер против НСДАП. В этой объемистой на 200 страниц записке приводились документы, которые с несомненной очевидностью доказывали, что НСДАП занимается антигосударственной деятельностью, а поведение военизированных и родственных им организаций противоречит конституции и уголовному праву. Браун разъяснил Брюнингу, что теперь долг правительства — объявить вне закона партию, которая несет ответственность за многочисленные злодеяния и преступления, в том числе и уголовного характера. Собранного материала было вполне достаточно для принятия подобного решения. Браун полагал, что суд над руководством НСДАП способствовал бы не только разложению самой партии, но и вызвал бы междоусобицу среди ее сторонников, содействуя самоуничтожению НСДАП. И на сей раз, однако, Брюнинг остался глух. Роберт Кемпнер продолжает;

«Мы не жалели труда, чтобы преградить Гитлеру дорогу к власти. Но правительство (Германии. — Лег.) сознательно или нет саботировало наши усилия. Брюнинг пытался заставить Гитлера вести борьбу за власть легально. Каждому, кто знал Гитлера и его динамизм, это казалось вздором. Во всяком случае записка, представленная прусским премьером Брауном, пролежала у Брюнинга без движения три месяца, в течение которых канцлер не предпринимал никаких шагов против НСДАП. Через три дня после падения Брюнинга, когда его сменил Франц фон Папен, 5 июня 1932 г., новый статс-секретарь в ведомстве канцлера Эрвин Планк отправил меморандум Брауна в архив с припиской, что канцлер Брюнинг не принял никакого решения. Из этих архивных документов следует также, что письма, содержащие серьезные улики против начальника штаба CA Эрнста Рема, которые премьер Браун предлагал передать президенту Гинденбургу, по инициативе Брюнинга были уничтожены в ведомстве канцлера. Этим и закончилась последняя попытка преградить путь Гитлеру политико-полицейскими средствами…»

Оставалась еще одна возможность, пишет в заключение Роберт Кемпнер: с помощью всеобщей забастовки и решительных акций прусской полиции не позволить фон Папену совершить покушение на автономию Пруссии. Это преградило бы путь и НСДАП. Но прусское правительство не могло решиться на подобный шаг. «Бессилие? Неспособность представить себе масштабы надвигавшейся страшной опасности? Боязнь гражданской войны? Даже Папен удивился тому, что его покушение на Пруссию удалось. Он неоднократно признавался мне в этом в Нюрнберге».

Можно понять возмущение Кемпнера тем, что попытки административными мерами справиться с гитлеровским движением в веймарской Германии потерпели неудачу. Разумеется, тогдашние правящие круги страны располагали достаточными возможностями, чтобы осадить Гитлера или заставить его капитулировать, особенно после его поражения на выборах накануне краха Веймарской республики. Но без устали ведя борьбу против рабочего класса, прежде всего против коммунизма, веймарский истеблишмент — юнкерство, рейхсвер, монополии и банки — именно в Гитлере и его движении видел единственную силу, способную защитить позиции «королей угля и стали». Таким образом, полицейская расправа с Гитлером не отвечала интересам тех, кто страшился революции. Они еще не забыли о 1918 годе. Конечно же, можно было поставить крест на карьере Гитлера в 1930 году. Но позднее, после его успехов на выборах, после того, как его фракция стала самой сильной в рейхстаге, заставить Гитлера полицейскими мерами сойти с избранного пути оказалось делом нелегким. И никто в лагере правых такого не хотел. Время для этого еще не пришло. А когда оно пришло, было уже слишком поздно. Не только Кемпнеру пришлось покинуть родину. Бежать от гнева Гитлера вынужден был и Фриц Тиссен, тот самый рурский магнат, без миллионов которого не удалось бы выплачивать жалованье штурмовикам. То, что Гитлер использовал заключенные им союзы совсем в иных целях, не оказалось неожиданностью для тех, кто в генеральных штабах и банкирских резиденциях замышлял их. Поэтому-то от рук тех же самых бандитов погибли и Рем, и Калузенер, хотя общего между ними ничего не было, кроме, правда, одного: они слишком много знали о сговоре Гитлера с буржуазией.