Линия на минирование «системы» состояла в том, чтобы постепенно подтачивать одну за другой ее опоры, и в этом направлении активно действовала НСДАП на втором этапе канцлерства Брюнинга, когда он оказался перед необходимостью либо реорганизовать кабинет, либо подать в отставку. Брюнингу нужно было тогда добиться поддержки или благосклонности консервативных кругов. Он рассчитывал на то, что курс Гугенберга на тесное сотрудничество с Гитлером поможет ему, Брюнингу, завоевать недовольную этой линией часть Национал-германской народной партии и все явственнее сползавшую вправо Немецкую народную партию, которая, однако, за Гугенбергом далеко идти не собиралась. Будучи уверен в нейтралитете СДПГ в рейхстаге, Брюнинг считал, что, укрепив кабинет представителями консерваторов и выведя из правительства министра иностранных дел Клауса Куртиуса, а также министра внутренних дел, бывшего канцлера Вирта (это он после убийства Вальтера Ратенау воскликнул в рейхстаге: «Враг направо!»), он сможет на пленарном заседании рейхстага (13 октября) представить новый состав кабинета и выбить из рук самого своего грозного соперника — Гугенберга еще один козырь. Таковы были надежды Брюнинга в канун сессии рейхстага.

Гитлер рассчитывал на иное. Мобилизуя различные элементы уже вырисовывавшейся с 1930 года «национальной оппозиции», он стремился к тому, чтобы попросту взорвать группировки, которые благосклонно относились к правительству Брюнинга либо поддерживали его, и так ослабить противника, дабы это правительство оказалось вообще неспособным продолжать борьбу. Тогда останется всего лишь столкнуть его в пропасть. Поэтому, исходя из собственных планов, Гитлер рассматривал участников «национальной оппозиции» лишь как вспомогательное войско в грядущем сражении, а не как будущих партнеров. Он вовсе не исключал возможности войти в коалицию с теми или иными элементами негитлеровских правых сил, но так и не согласился на совместную идеологическую программу со своими временными союзниками. Он не хотел связывать себе руки ни в период борьбы за власть, ни позднее. Так что Гитлер ничем не рисковал: его сторонники не могли обвинить его в оппортунизме, а тем более в отходе от программных установок НСДАП; одобрив выработку общей платформы борьбы против ненавистной «веймарской системы», Гитлер привлек на свою сторону те слои, которые до того довольно скептически относились к его партии и политике. Среди трех столпов «национальной оппозиции» — НСДАП, Национал-германской народной партии, «стального шлема» партия Гитлера была самой сплоченной и независимой, и это сразу же определило ее вес и роль в картеле правых.

«Национальная оппозиция», сколоченная подобным образом в антивеймарский фронт всех правых и гитлеровцев, как ни серьезны были внутренние противоречия, которые донимали ее (и не могли не донимать), преследовала общую цель: падение Брюнинга и смена ненавистной системы «демократов». И когда Гугенберг предложил созвать в Бад-Гарцбурге в канун осенней сессии рейхстага слет представителей различных правых группировок, «национальная оппозиция» впервые выступила с публичным изложением своей политической платформы. Встреча эта, которую тогда же окрестили «гарцбургским фронтом», призвана была не только стать символом единства антиправительственных и антикоммунистических действий, но и укрепить бастион германского национализма в борьбе против версальского порядка в Европе.

И действительно, в гарцбургском спектакле приняли участие бескомпромиссные враги республики. Представители не только политических партий и организаций, ной промышленно-финансовых кругов, «аграрного союза», «всегерманцев» («Alldeutscher Verband»), княжеских дворов и генералитета. Помимо Гитлера, Гугенберга и вождей «стального шлема» присутствовали граф Эберхард Калькройт и руководство «аграрного союза», который таким образом отмежевался от своего прежнего председателя и министра сельского хозяйства в правительстве Брюнинга — Шили. «Всегерманцев» в Бад-Гарцбурге представляли Генрих Класс, граф Ульрих фон Брокдорф-Ратцау, фон Герцберг. Среди 15 отставных генералов и адмиралов следует упомянуть о фон дер Гольтце, Вальтере фон Люттвитце, фон Гальвитце, фон Меле, Александре фон Фалькенхаузене, фон Леветцове — хорошо известных и активных врагах республики, возглавлявших контрреволюционные части в 1918 и 1919 годах. Появился в этой компании и генерал Ганс фон Сект, бывший главнокомандующий рейхсвером, который, будучи депутатом от некогда штреземановской Немецкой народной партии, своим приездом в Бад-Гарцбург продемонстрировал изменение курса этой партии, частично все еще остававшейся в коалиции с Брюнингом (д-р Клаус Куртиус). Здесь были давние принцы цу Липпе, цу Зальм-Хорстмар и двое Гогенцоллернов (Эйтель-Фридрих и Август-Вильгельм), сыновья кайзера. Промышленность и финансы представляли Яльмар Шахт, Фриц Тиссен, Эрнст Пёнсген, Крет Готтштейн и многие другие, чьи миллионы лежали в кассах НСДАП и «стального шлема».

Все было готово к проведению мощной демонстрации, но Гитлер испортил Гугенбергу обедню. Накануне съезда пришла прямо-таки роковая весть о том, что утром 10 октября президент Гинденбург дал Гитлеру аудиенцию. А перед тем Гитлер был даже у канцлера Брюнинга, однако Гитлер никому не сказал об этом ни слова. Правда, как мы знаем, визиты не принесли никаких результатов, но авторитет Гитлера вырос и в Бад-Гарцбурге. Если, как утверждают современники, Брюнинг сознательно избрал именно тот день для встречи с Гитлером, а президент согласился побеседовать с ним (до тех пор он считал его выскочкой, называя «австрийским ефрейтором»), интрига против Гугенберга была закручена ловко. Все это должно было указывать на то, что он теряет авторитет даже в лагере правых, если уж канцлер готов выбрать себе в партнеры не кого иного, как Гитлера. Тем самым Гитлер молча дал Гугенбергу понять, что тот не может рассчитывать на руководство «фронтом», хотя он и создал его. Впервые на националистической бирже акции Гугенберга резко упали в цене. А вот акции Гитлера подскочили вверх.

Вечером битых два часа все дожидались приезда Гитлера. Он появился лишь за полночь вместе с Гессом и Ремом. Наконец-то можно было принять и подписать манифест «гарцбургского фронта».

После принятия манифеста Гитлер фактически перестал участвовать в совместных заседаниях. На следующий день он не явился и на устроенный для всех присутствующих банкет. Тут были свои причины. В канун гарцбургского съезда полиция опечатала в Берлине четыре дома штурмовиков. Берлинские гитлеровцы остались без крыши над головой и без столовых. Гитлер знал, какие настроения царят именно в берлинской когорте CA, которая уже дважды бунтовала. Поэтому он не мог сесть за стол с магнатами и их превосходительствами, в то время как берлинская полиция изгоняла штурмовиков из их партийных общежитий. Тем самым фюрер, учитывая недовольство штурмовиков, лишний раз демонстрировал неизменную любовь и преданность своим людям (СА) заботу о которых, как следовало понимать из его поступка, он ставит выше всяких, даже политических, дел. Таким образом, «гарцбургский спектакль» начинался не под самой счастливой звездой.

И, кажется, Гитлер к этому именно и стремился. Он не хотел крепко-накрепко связывать себе руки. Об этом, к слову, писал Геббельс в газете «Ангрифф», когда, объясняя своим читателям смысл «гарцбургского фронта», откровенно подчеркнул: «В Гарцбурге речь шла только о том, чтобы свалить правительство Брюнинга, и ни о чем больше. Все остальное — дело будущего…» «Необходимо проводить принципиальное различие между захватом власти и целями власти. Программа НСДАП определена, и она неизменна. Одно дело заставить правительство пасть, а другое—претворить в жизнь программу» (статьи от 21 октября и 19 декабря 1931 г.).

Этим также объясняется тот факт, что вопреки соблюдению декорума и барабанному бою гугенбергской печати (в особенности концерна Шерля). Гитлер по сути дела петлял где-то на флангах «гарцбургского фронта». Сначала нацисты 11 октября провели не предусмотренное программой собрание своей парламентской фракции, где ее лидер Вильгельм Фрик пытался растолковать некоторым противникам этой встречи причины, по которым Гитлер пошел на соглашение с Гугенбергом. Фрик заявил, что это был всего лишь тактический ход, подчеркнув ведущую роль НСДАП в «гарцбургском фронте». Он сослался при этом на пример Муссолини, который также с помощью коалиции пришел к единовластию. Гитлер не принял также участия в обедне под открытым небом, на которую от НСДАП пришли Фрик, Геббельс, Грегор Штрассер, Геринг, Рем и Гиммлер. Во время парада военизированных отрядов Гитлер стоял по меньшей мере в 50 метрах от руководства «фронта» и исчез тотчас же после того, как прошли штурмовики. Ему не хотелось приветствовать приближавшиеся отряды «стального шлема», которые никогда не воздавали ему почестей, положенных вождю. Долго уламывали Гитлера принять участие во встрече в курзале, над которым, к неудовольствию нацистов, развевался штандарт «стального шлема». Выступив с речью» Гитлер зачитал манифест, обращенный к членам НСДАП, повергнув тем самым в недоумение Гугенберга и руководителей «стального шлема». Гитлер делал все, чтобы не дать пищи слухам, будто пошел на какой-то компромисс с «буржуазными подонками», как в кругах CA называли Гугенберга и его сторонников. Штурмовики были еще нужны Гитлеру. Схватка за власть только начиналась. Отряды «коричневых боевиков» были вооруженной рукой Гитлера в его борьбе против коммунистов, а потом и против антифашистов в Германии.