— Ну что, сэр, поехали вниз? — весело спросил он. Решение вести себя согласно уставу явно проигрывало в борьбе с природной жизнерадостностью.

— Для спуска готовы, — громко доложил юноша.

Индикатор на панели управления мигнул. Стрелка отклонилась от нулевой отметки совсем чуть-чуть и остановилась.

Загорелся зеленый свет. Барнс предупредил:

— Держитесь крепче!

Стрелка сначала рванулась на четверть круга вперед, затем стала медленно опускаться вниз. Наконец на панели зажегся новый индикатор.

— Мы готовы для выхода, — сообщил младший офицер.

Створки отсека со щелчком разошлись. Показались звезды. Бордману их расположение было незнакомо, несмотря на то, что он прихватил с собой атлас Сетона и Дониса, помогающий определить, где находится Штаб-Квартира Сектора Колониального Надзора этой части Галактики на Канне.

Шлюпка выплыла из корабля — и внезапно, как это обычно бывает, гравитационное поле прекратило свое действие.

Корабль Надзора все больше удалялся и вдруг резко увеличил ход, потому что шлюпку закрутило, едва она оказалась во встречных потоках. Наконец судно превратилось в еле видимую точку, которая спустя мгновение исчезла, а шлюпка медленно поворачивалась в пустоте, пока в поле зрения не появилось солнце Канна.

Оно было слишком большим в сравнении с солнцами земного типа, в его короне почти не было столь характерных для них протуберанцев и потоков плазмы, но даже на третьей от него планете оно создавало лишь десятую долю оптимального климата, эквивалентного климату Земли.

Скоро показался Канн, нежно-голубого цвета. Девяносто процентов его поверхности занимала вода, а большая часть суши находилась под толстыми шапками ледников. Канн был выбран в качестве Штаб-Квартиры из-за невозможности разместиться на нем многочисленному населению, которое могло лишить Колониальный Надзор территорий, необходимых для складов, резервных устройств и приспособлений.

Бордман задумчиво смотрел на планету. Он отлично видел верхнюю ледяную шапку и расположенное ниже море. На ночной стороне планеты, на краю мощной системы облаков, опоясавших экватор, начал образовываться штормовой циклон.

Бордман попытался высмотреть Штаб-Квартиру, но безуспешно. Тогда он повернулся к юному Барнсу:

— И долго мы еще собираемся висеть над Канном? Честно говоря, я немного тороплюсь.

— Я ожидаю инструкций с земли, сэр.

Молодой офицер быстро глянул на прибор, который до сих пор игнорировал, и с облегчением произнес:

— Связь в полном порядке, сэр, вот, убедитесь сами.

Бордман пожал плечами.

— А вам не кажется, что они обращаются к нам, просто не сменив волны? Ведь перед этим они говорили с кораблем. Может, они пытаются связаться с нами на той же самой волне, вместо того, чтобы…

Барнс вполголоса чертыхнулся, потянулся вперед и включил поисковый усилитель к передатчику. Обычно для корабля, для поверхности и для посадочной шлюпки использовались разные волны, и догадка Бордмана не была лишена оснований.

Юноша помянул черта еще раз, когда мощный звук ворвался в кабину шлюпки. Он проворно уменьшил звук, и тотчас стали ясно различимы слова, произносимые с крайней экспрессией:

— …Дьявол бы вас побрал, что с вами такое? Прием!

Барнс облизнул губы. Бордман, не глядя на своего спутника, спокойно сказал:

— Раз он обращается к вам, ответьте всего лишь: «Простите, сэр».

— Простите, с-сэр. — пробормотал Барнс в микрофон.

— Простить? — рявкнул голос. — Я вызываю вас уже пять минут! Ваш шкипер все это слышал! Я буду…

Бордман громко сказал, нагнувшись через подлокотник кресла Барнса:

— Мое имя Бордман. Я — офицер Колониального Надзора и жду инструкций для приземления. Мой пилот давно пытается связаться с вами на обычных частотах, и нам нелегко было догадаться, что вы вызываете нас по нестандартному каналу. Что, на Канне введена в действие какая-то новая инструкция, о которой еще не оповестили все межзвездные корабли?

Наступила гнетущая тишина, затем ее сменили невнятные извинения. Бордман подмигнул юноше.

— Все в порядке, — прервал он извинения на полуслове, — считайте, что все забыто, только постарайтесь дать моему пилоту как можно более полные указания.

Решив, что инцидент и впрямь исчерпан, голос перешел на официальный тон:

— Вы будете опущены на поверхность с помощью посадочной ловушки. Посадки ракет своим ходом запрещены лично Главой Сектора, сэр. Сейчас с помощью посадочной ловушки мы сажаем другую шлюпку, где находится Старший Офицер Вернер. Через час мы примем вас без особого дискомфорта, сэр.