В 6.28 сэр Брюс вынужден был изменить курс на 45° и приказал Соединению-1 приблизиться к конвою, чтобы осуществлять в случае необходимости взаимную поддержку. Он хотел, чтобы поблизости от эскадры крейсеров находились эсминцы. В 7.12 Соединение-1 снова изменило курс, взяв пеленг 270°, чтобы приблизиться к конвою с юга и в случае столкновения с сопровождением избежать необходимости идти в бушующем море полным ходом против с юго-западного ветра. Когда в 8.15 вице-адмирал Барнетт получил от 17-й флотилии эсминцев данные о положении, курсе и скорости конвоя, он изменил курс своих крейсеров «Белфаст», «Норфолк» и «Шеффилд» на 305° и двинулся на скорости 24 узла.

Сеть, в которую должен был попасться «Шарнхорст», еще не была закрыта, но она уже была поставлена.

В ночь с 25 на 26 декабря «Шарнхорст» отправился в боевой поход с пятью эсминцами сопровождения. Двигаясь на север, корабль покачивался под порывами сильного юго-восточного ветра. Луч радара медленно сканировал темноту, в то время как впередсмотрящие на мостиках, пунктах управления, у прожекторов и орудий осматривали порученные ими сектора наблюдения.

Вынужденный двигаться против ветра, качающийся на волнах «Шарнхорст» вынужден был мириться с неприятными последствиями сильного ветра, дующего в нос корабля. Но снежные вихри ухудшали видимость, небо было таким же темным, как и море, и эсминцы эскорта были едва различимы. Время от времени перед линкором вскипал бурун, какую-то секунду застывал столбом бледной пены, а затем обрушивался на нос и, разбитый волноломом, разлетался на отдельные струи. Меньшие по размерам волноломы, расположенные по бокам огромного плавно изгибающегося носа корабля, превращали струи в мелкие брызги. Ночь была холодной как лед. Холодными были и брызги соленых струй, ниспадающих на броню передних башенок и омывающих мостик.

Стекла дальномеров и приборы управления артиллерийским огнем, заледенелые и облепленные снегом, были практически бесполезны, поэтому бдительность вахтенных на мостике и впередсмотрящих на палубе у прожекторов и орудий была жизненно необходима для корабля. Также важной была работа радиолокаторов. Хотя два установленных на «Шарнхорсте» радиолокатора были способны зафиксировать приближение вражеских соединений в некотором ограниченном районе, они были не в состоянии, в отличие от английских «роттердамских аппаратов», определить и сделать видимыми контуры и размеры замеченных кораблей. Однако, даже полагаясь на радары, облаченный в шерстяной костюм и шарф капитан, который сейчас сидел на маленьком откидном сиденье рядом с вахтенным офицером, знал, что может полагаться на впередсмотрящих. Они на немецких кораблях всегда были настоящими профессионалами. Кроме того, впередсмотрящих линкора недавно снабдили новыми биноклями, с отличным разрешением.

Сквозь снежную метель с мостика ничего нельзя было разглядеть. Когда порывы ветра на какое-то время стихли, чтобы набрать силу для нового натиска, становились видны бьющие в борта огромные волны, темно-синие, с белыми гребнями. С долгими интервалами на полубак обрушивались с оглушающим грохотом буруны. На носу корабля они превращались в крутящуюся пену; когда корабль поднимал нос, вода уходила вниз через шпигаты и по якорным цепям.

Почти ничего нельзя было услышать среди рева моря и воя ветра. В одном месте стучала водонепроницаемая дверь, в другом слышался топот тяжелых ботинок по деревянному настилу, когда кто-либо из вахты на мостике прыгал на месте, чтобы согреть ноги. Приглушенный постоянный гул электрического генератора успокаивающе действовал на матросов в пунктах управления и орудийных башнях. Все матросы напряженно ждали. В любое мгновение могла прозвучать команда, и корабль, который так спокойно двигался вперед, в этом случае мог внезапно преобразиться в изрыгающий огонь вулкан.

Пока линкор шел вперед, происходили постоянные обмены радиосообщениями.

В то время когда 1-я боевая группа еще проходила через внешнее заграждение и двигалась через Стьерн-зунд, Стёрё-зунд и Лаппахавет к открытому морю, от командира флотилии подводных лодок командирам восьми субмарин пришел приказ принять участие в действиях на пути движения конвоя. В 19.52 подводным лодкам было приказано использовать любую возможность для пуска торпед, даже при больших волнах. Вскоре после этого приказа подводная лодка обер-лейтенанта Дункельберга доложила, что торпеда, только что пущенная из кормового аппарата, не попала в эсминец, сопровождавший проходивший мимо конвой.

Примерно в 21.00 командир воздушного соединения Лофотен доложил, что дневная разведка самолетов с использованием радиолокаторов не смогла обнаружить ни конвоя, ни его сил прикрытия. Люфтваффе потеряло след конвоя.

В 23.40 через три четверти часа после того, как 1-я боевая группа прошла мимо пункта «Люси», на мостике «Шарнхорста» появился офицер-сигнальщик. Он пришел прямо из яркого освещенного пункта управления и теперь несколько секунд привыкал к темноте у штурвала.

– Где капитан?

– Впереди, – ответил голос из темноты. Руку офицера-сигнальщика взяла чья-то рука, чтобы провести его к капитану.

– Два сообщения по радио, герр капитан, одно из них – от гросс-адмирала.

– Ну, ну, – произнес капитан, всегда готовый найти во всем смешную сторону, – не следует ли этому льву уже спать на своей койке? Давай посмотрим, что гросс-адмирал хочет нам сказать.

Он включил свой закрытый синим стеклом фонарик и прочитал сообщение.

– Правильно; я расскажу команде позже. От кого другое сообщение?