Стабс очень вежливо проговорил:

– Не будете ли вы так любезны слезть с моих ног? Уже минут пятнадцать, как не стреляют.

– Скорее полчаса, – сообщил другой голос. – Я посмотрел на часы, когда все стихло.

Люди начали садиться, вытягивать онемевшие конечности, выползать из-под столов. Капитан «Ньютон Бич» сказал:

– Я бы многое отдал, чтобы узнать, чем кончилось дело. Вы считаете, наши корабли потоплены?

– Не похоже, – ответило с полдюжины голосов одновременно.

Стармех с «Треваньона» пояснил:

– Прислушайтесь, корабль идет на максимальной скорости. Мы бы так не спешили, если бы потопили противника.

– Да и Лангсдорф обязательно бы остановился, – продемонстрировал лояльность Дав, – чтобы подобрать уцелевших.

Пленные медленно возвращались к нормальной жизни. Довольно быстро они вспомнили, что время завтрака уже прошло – в животе у многих громко урчало. Раздались недовольные голоса:

– Я голоден!

– Я подыхаю с голоду!

– Я жив, – объявил Дав. – Все остальное не имеет значения.

Стабс озабоченно потрогал свои круглые щеки и сообщил:

– Надо побриться. Я не чувствую себя человеком, пока не побреюсь.

– Чиф, я тоже умираю с голоду, – заныл раненый радист с «Тайроа». – Сходи посмотри, может быть, что-нибудь осталось в кладовой.

– Сходи сам, Ральф, – отмахнулся Мерфи.

– Что? В моем состоянии?

Мерфи ухмыльнулся и направился в сторону кладовой. В этот момент раздался страшный взрыв и в помещении погас свет. На голову людей посыпались осколки. Сквозь вентиляционные отверстия хлынули клубы пыли и едкого дыма. Все снова бросились в свои импровизированные укрытия. Некоторые спрятали голову под спасательными жилетами. Через некоторое время дым рассеялся, из отверстий в покореженной стали показался дневной свет. В верхней палубе появилась изрядная дыра. Дав и Стабс в один голос крикнули:

– Кто-нибудь ранен?

Все были целы.

Люди с опаской рассматривали груду покореженной стали, нависшую над их головой. Дав торжественно изрек:

– Должно быть, снаряд угодил в палубный бимс. Повезло. Иначе мы бы с вами тут уже не разговаривали.

Старший механик «Треваньона» был явно исполнен патриотической гордости. Он заявил:

– Кто сказал, что «Граф Шпее» потопил наши корабли? Они висят у него на хвосте!

– Ты имеешь в виду, у нас на хвосте, – язвительно уточнил кто-то.

Инженер из Уэльса выспренно сообщил:

– Мое сердце с нашими парнями.

– Жаль, что все остальные части твоего тела здесь, – заметил радист – представитель партии реалистов.

Дав взгромоздился на стол и смог дотянуться до разорванного потолка.

– Помогите мне, кто-нибудь, – попросил он, – я хочу посмотреть, что там творится.

Его подняли вверх так, чтобы он смог просунуть голову в дыру.

– Боже мой! – воскликнул он. – Что там творится! Попадание в еще одно 5,9-дюймовое орудие. Везде работают аварийные партии. Ущерб от взрывов и осколков изрядный. Левая сторона мостика превратилась в груду обломков. Стальные двери сорваны, везде развернуты шланги, поливают палубу. Наши парни хорошо поработали. По палубе разбросаны куски лееров, еще какие-то железки… Эй, да мы меняем курс. Все орудия наведены в сторону кормы. Похоже, что Лангсдорф убегает! Наших кораблей я не вижу, море совершенно пустынно. Кажется, мы…

Ослепительно яркая оранжевая вспышка заставила его со всей возможной прытью убрать голову. Он выпустил из рук бимс, за который держался, и мешком рухнул в помещение, где его подхватили товарищи по несчастью. Отдышавшись, он сообщил:

– Немцы ведут огонь в сторону кормы из носовой башни. С линкором еще далеко не покончено, но похоже, одна из кормовых башен выведена из строя.

Дав не знал, что наблюдательные моряки на британских крейсерах пришли к тому же заключению. Следующий залп упал с большим недолетом. Создавалось впечатление, что немецкий линкор не ведет прицельный огонь по своим назойливым преследователям, а огрызается, словно раненый тигр. Харвуд приказал увеличить дистанцию до двадцати двух тысяч ярдов. Не было смысла подвергать его маленькие корабли риску повреждения, пока в этом не было жизненной необходимости. Противник двигался в западном направлении, что вполне устраивало англичан. Вполне можно было держаться в отдалении. Люди на «Аяксе» пили чай и ели сандвичи с беконом. Настроение оставалось приподнятым. Охота продолжалась, только перешла в новую стадию. Харвуд сказал:

– Мы приблизимся и покончим с ним, когда начнет темнеть. Приблизимся так, чтобы немецкий линкор оказался между нами и закатом. На фоне западного неба он будет отлично виден, а нас защитит темнота.

Долгий день продолжался. Тигр морей подходил все ближе к земле. Охотники следовали на безопасном расстоянии. Если они позволяли себе неосторожно приблизиться, загнанный зверь начинал проявлять характер, и вокруг охотников начинали подниматься фонтаны воды. Подобные действия не оставались безответными. Взволнованные наблюдатели на берегу пришли к выводу, что поблизости происходит грандиозное морское сражение. Радиолюбители перехватили несколько донесений, и повсюду поползли слухи, что где-то в море в районе устья реки Ла-Плата ведут бой крупные силы немецкого и британского флотов. Везде от Рио до Баия-Бланка мирные торговые суда искали убежища в ближайших портах. Адмиралтейство рассылало шифрованные телеграммы военно-морским атташе Аргентины, Бразилии и Уругвая.

В тот же день, то есть в среду 13 декабря, когда солнце опустилось за горизонт, смотритель маяка в Пунта-дель-Эсте заметил в темноте силуэты кораблей, увидел вспышки, похожие на летние зарницы, и услышал грохот канонады.

А в тюремном помещении линкора день прошел как страшный сон. Те немногочисленные немцы, которые контактировали с пленными, наотрез отказывались отвечать на вопросы. Пища была холодной – в основном это были консервы. Очевидно, камбузы были уничтожены. Электричества не было. Только отдаленный гром орудий преследователей и голос орудий линкора, ведущих ответный огонь, свидетельствовали о том, что преследование продолжается. Наконец, день закончился. Через дыру в палубе пленные наблюдали, как небо сначала побледнело, потом порозовело и, в конце концов, потемнело. А «Граф Шпее» все так же двигался на запад. Среди пленных повисло молчание. У них были спички, и в темноте мерцали маленькие точки зажженных трубок и сигарет. Пленные слышали взрывы падающих невдалеке снарядов, стаккато бьющих в борт и палубу осколков, чувствовали, как содрогается корпус. Дав пошевелился и вполголоса заметил: