– Естественно. Я бы тоже не смогла.

– А еще говорят, женщины мстительны…

– Те, которые мстительные, – это не женщины. Это суки.

– Может, ты и права… Я, знаешь, об убийце вообще не думаю. А злюсь – на Матвеева. Его убили – а я на него злюсь, представляешь?.. Негодяй, думаю, подлец… Влюбил в себя, женился, пятнадцать лет прожили – а теперь взял и, видите ли, погиб… Обманул и бросил! Разве не так? Оставил меня одну. Дал себя убить. Влез в рискованные игры, а обо мне не подумал. Теперь, видите ли, умер. А мне что делать? А мне как быть?

Надюха улыбнулась.

– Дальше жить. Вот родишь – знаешь, как все изменится?! Совсем другая жизнь пойдет. Лучше будет.

– Думаешь, будет лучше?

– Я не думаю, я знаю. Ты что, подруга, забыла, кто я?

– Нет. Не забыла. Ты – Надежда.

– Да. Я – Надежда. Я с тобой… Вот, я же говорила – поплачь… Поплачешь – полегчает…

Матвей летел под оранжевым небом, сквозь него, внутри него, наблюдая удивительные пространства, волшебные глубины, переливающиеся сущности. Он вращался и парил, то ускоряясь и пронзая миры, то бесконечно зависая в каждой точке. Удивительные аккорды волшебных музык гремели внутри и вокруг него, организовывая все в правильнейшие системы и тут же обрушивая в хаос.

Он был свободен и счастлив, он отмучился, он обрел конечное равновесие.

Он знал, что вот-вот встретит своего отца, предвкушал и радовался.

Он знал, что никогда больше не увидит Кирилла Кораблика по прозвищу Кактус, и не жалел об этом.

Он знал, что оставил на той стороне свою жену Марину и свою мать – но не испытывал страданий.

Вослед жизни приходит смерть – таков порядок, это не страшно. Это нормально.

– Ты умер, – сказали ему. – Ты умер сегодня ночью…

Голос отдавался в голове гулким многократным эхом; звуки низкие, необычайно приятного, комфортного тембра; было ясно, что произносящий их, кто бы он ни был, исполнен к собеседнику большой симпатии.

– Перестаньте, – засмеялся Матвей. – Мы это уже проходили.