14. (1) Примерно в те же дни море пересек консул Маний Ацилий с двадцатью тысячами пехоты, двумя тысячами конницы и пятнадцатью слонами48. Приказав военным трибунам вести сухопутное войско в Ларису, сам он с конницей прибыл к Филиппу под Лимней. (2) С появлением консула город немедленно сдался вместе с царским гарнизоном и афаманами. (3) От Лимнея консул пошел к Пеллинею. Там первыми сдались афаманы, а затем и Филипп Мегалополитанец. (4) Когда тот покидал крепость, с ним случайно столкнулся царь Филипп, который приказал издевки ради отдать ему царские почести, сам же, подойдя, глумливо назвал его братом, отнюдь не к украшению своего достоинства49. (5) Препровожденный затем к консулу, Филипп Мегалополитанец взят был под стражу и невдолге отправлен в оковах в Рим. Все прочие афаманы и гарнизонные воины царя Антиоха из сдавшихся в те дни городов отданы были Филиппу-царю – а было их до четырех тысяч. (6) Консул двинулся в Ларису, с тем чтобы держать там совет о войне в целом. По пути его встретили послы от Киерия и Метрополя, спешившие к нему, чтобы сдать свои города. (7) Филипп весьма милостиво обошелся с афаманскими пленными, надеясь через них привлечь на свою сторону все племя. И вот, отпустив сначала пленных по их городам, он вслед за тем двинул туда и войско в надежде овладеть Афаманией. (8) Пленники эти оказали большое влияние на своих соотечественников, восхваляя кротость и щедрость царя по отношению к ним. (9) Своим царским достоинством Аминандр мог бы еще удерживать некоторых в повиновении, пока оставался среди соплеменников, но вместе с женой и детьми он покинул свое царство и скрылся в Амбракию. Аминандр боялся, что будет выдан царю Филиппу, давнишнему своему врагу, и римлянам, справедливо гневавшимся тогда на него за предательство. Так вся Афамания перешла во власть Филиппа.

(10) Консул провел несколько дней в Ларисе, главным образом чтобы отдохнули кони, измученные морским путешествием и последующими переходами. Когда краткий отдых восстановил силы войска, он двинулся в Кранон. (11) С его приближением сдались Фарсал, Скотуса, Феры и находившиеся в них Антиоховы гарнизоны. Спросив пленных, кто хочет остаться с ним, консул передал тысячу добровольцев Филиппу, а остальных отпустил безоружными в Деметриаду. (12) Потом он занял Проерну50 и соседние с нею крепости. Затем консул двинулся дальше к Малийскому заливу. Когда он приблизился к ущельям, над которыми расположены Тавмаки, вся тамошняя молодежь, вооружившись, оставила город, засела в лесах и на тропах и сверху обрушилась на римскую колонну. (13) Консул сперва послал к ним вестников, которые, подойдя поближе, пытались отговорить их от такого безумия. Видя, однако, что они упорствуют в своей затее, консул послал в обход трибуна с солдатами двух манипулов51. Таким образом он отрезал вооруженным врагам дорогу в город, а сам город, оставшийся незащищенным, занял. (14) Когда в захваченном городе поднялся крик, все те, кто укрывался в засаде, кинулись из леса к городу и были перебиты. (15) На другой день консул от Тавмаков пошел к реке Сперхею и опустошил там поля гипатцев.

15. (1) В продолжение этих событий Антиох находился в Халкиде. Уже тогда он понимал, что не добился в Греции ничего, если не считать приятной халкидской зимовки и бесславной женитьбы. (2) Тут его гнев за пустые обещания этолийцев обратился на Фоанта, Ганнибала же он стал чтить уже не просто как умного человека, но чуть ли не как пророка, предвидевшего все случившееся. Не желая, однако, чтобы его безрассудно начатое предприятие еще и провалилось из-за его же медлительности, царь послал в Этолию гонцов с приказом всей молодежи собраться в Ламию. (3) Сам он повел туда примерно десять тысяч пехоты и пятьсот конников из тех пополнений, что прибыли позже из Азии. (4) Но воинов собралось заметно меньше, чем когда-либо ранее; знатные люди прибыли лишь с немногочисленными клиентами52. Они утверждали, что приложили ревностные усилия, чтоб набрать в своих городах как можно больше воинов, (5) но ничем не могли подействовать на уклоняющихся от военной службы – ни влиянием, ни угождением, ни даже властью. Таким образом, союзники не выставили тех сил, обещанием которых они же его и вызвали, а собственные Антиоховы войска мешкали в Азии. Оставленный всеми, царь укрылся в Фермопильском ущелье. (6) Здесь горный хребет разделяет Грецию посередине, подобно тому как Италия рассечена Апеннинскими горами53. (7) Перед Фермопильским ущельем – к северу от него – находятся Эпир, Перребия, Магнесия, Фессалия, Фтиотийская Ахайя и Малийский залив; (8) по сю сторону прохода – к югу – расположены большая часть Этолии, Акарнания, Фокида с Локридой и Беотия с прилегающим к ней островом Евбеей; здесь же наподобие мыса выступает область Аттика и расположенный за нею Пелопоннес. (9) Этот хребет начинается у Левкаты54 и моря – того что на западе, – и тянется через Этолию к другому морю, что на востоке. Он являет собою такую преграду из каменистых склонов, перемежающихся скалистыми кручами, что не только войску, но даже и тем, кто идет налегке, трудно найти тропинку, чтобы преодолеть его. (10) Лежащие на востоке горы называются Эта. Наиболее высокая их часть – Каллидром, и тут, в долине, спускающейся к Малийскому заливу, есть проход шириною не более шестидесяти шагов. (11) Это единственная военная дорога, по которой, если никто тому не препятствует, можно перевести войско. (12) Оттого-то это место и называют Пилами55 или – по бьющим в самом ущелье горячим ключам – Фермопилами. Гибель лакедемонян, противостоявших здесь персам, гораздо более прославила его, чем сама битва.

16. (1) Отнюдь не столь образцовым было мужество у Антиоха, когда он, разбив лагерь по сю сторону прохода, располагал над ущельем укрепления и перегораживал его двойным валом и рвом, а где нужно было – еще и стеной, (2) благо камни валялись повсюду во множестве. (3) Будучи совершенно уверен, что римскому войску здесь никогда не прорваться, царь отправил часть этолийцев (всего-то собралось их четыре тысячи) к Гераклее56, чтобы они заняли этот город, лежащий перед самым входом в ущелье, и стояли там гарнизоном, (4) а часть – в Гипату. Он не сомневался, что консул нападет на Гераклею, и многие уже доносили царю, что консул разоряет округу Гипаты. (5) А консул, разграбив сперва Гипатскую, а затем и Гераклейскую область (и тут и там этолийцы тщетно пытались помочь горожанам), стал лагерем в самом ущелье, возле горячих ключей и как раз напротив царя. Оба же этолийских отряда заперлись в Гераклее.

(6) Пока Антиох не завидел противника, ему казалось, что все достаточно укреплено и надежно охраняется, но теперь его охватил страх, как бы римляне не нашли каких-нибудь тропок и не перебрались бы через нависающие скалы: (7) ведь по рассказам, именно так персы обошли некогда лакедемонян, а те же римляне недавно – Филиппа57. (8) Итак, царь послал в Гераклею гонца к этолийцам: пусть-де они помогут ему в этой войне уж хотя бы тем, что займут вершины окрестных гор и будут сторожить, чтобы римляне нигде не могли пройти. (9) Когда гонца выслушали, среди этолийцев начались распри. Одни считали, что нужно подчиниться приказу царя и идти, (10) другие – что надо высидеть в Гераклее, ожидая, к кому повернется фортуна: тогда, если царь будет побежден консулом, у них наготове будут свежие силы для помощи ближайшим своим городам, а если Антиох одолеет, то они пустятся преследовать бегущих врассыпную римлян. (11) И те и другие не только остались при своем намерении, но и осуществили его: две тысячи этолийцев остались в Гераклее, а две другие, разделившись на три части, овладели Каллидромом, Родунтией и Тихиунтом – таковы названия горных вершин.

17. (1) Увидев, что самые высокие места заняты этолийцами, консул послал против их укреплений своих легатов из бывших консулов – Марка Порция Катона и Луция Валерия Флакка58 – с двумя тысячами отборных пехотинцев: Флакка – на Родунтию и Тихиунт, Катона – на Каллидром. (2) Сам же, прежде чем двинуть свои силы против неприятеля, собрал воинов на сходку и обратился к ним с краткой речью: «Воины! Я вижу, что во всех званиях большинство среди вас составляют те, кто сражался в этой же самой провинции под водительством и ауспициями Тита Квинкция. (3) В Македонской войне ущелье на реке Аой было неприступнее здешнего. (4) В самом деле, ведь перед нами ворота – это проход, единственный на всем протяжении от моря до моря и как бы открытый самой природой в сплошной преграде59. В той войне вражеские укрепления были и расположены выгоднее, и возведены основательнее, и неприятельское войско тогда было многочисленнее, и сами воины гораздо лучше. (5) Солдатами были там македоняне, фракийцы и иллирийцы – неустрашимейшие племена, – а здесь сирийцы и азиатские греки, ничтожнейшие людишки, прирожденные рабы. (6) И царь был воинственнейший, с юных лет упражнявший себя в частых войнах с соседями: фракийцами, иллирийцами и всеми окрестными племенами. А этот царь? Умолчу уж обо всей остальной его жизни, (7) скажу лишь, что, переправившись из Азии в Европу, дабы развязать войну против римского народа, он за все время зимовки не сделал ничего достопамятного – вот разве, влюбившись, жену себе взял – из частного дома и низкого звания: род ее неизвестен даже среди незнатных. (8) И вот сей молодой супруг, откормившись на брачных пирах, выступил на битву. Основной его силой и главной надеждой были этолийцы, племя вздорное и неблагодарное, в чем вы убедились прежде, а Антиох убеждается ныне. (9) Ведь они и явились к нему в недостаточном числе, и в лагере остаться не смогли, и постоянно пребывают во внутренних распрях. Настаивая на защите Гипаты и Гераклеи, они не отстояли ни той, ни другой, но бежали в горы, а часть заперлась в Гераклее. (10) Сам царь признает, что ни разу он не отважился не только сразиться в открытом поле, но даже расположить там лагерь. Бросив всю ту область, насчет которой он похвалялся, будто бы отнял ее и у нас, и у Филиппа, он засел между скалами, так что лагерь его разбит даже не у входа в ущелье, где, как рассказывают, стояли некогда лакедемоняне, (11) а отодвинут глубоко внутрь него. Разве этим он не показал свою трусость? Разве это не то же самое, что прятаться от осады, запершись в городских стенах? (12) Но не защитят Антиоха теснины, как и этолийцев вершины, что ими заняты. Мы обо всем позаботились: сделано и предусмотрено достаточно, чтобы в бою вам не противостояло ничего, кроме неприятеля. (13) Вам надлежит помнить, что воюете вы не только за свободу Греции, хотя и это было бы великой честью, – вы освобождаете от этолийцев и Антиоха страну, ранее освобожденную от Филиппа. Вашей наградой станет не только то, что находится в царском лагере, (14) в добычу достанется и все снаряжение, которое там со дня на день ожидают из Эфеса. А затем римскому господству откроются Азия, Сирия и все богатейшие царства, простирающиеся вплоть до восхода солнца. (15) А после что нам помешает от Гадеса до Красного моря раздвинуть границы римской державы вплоть до Океана, что окаймляет земной круг? И весь род людской станет чтить имя римское вслед за именами богов! (16) Да будут души ваши достойны подобной награды, чтобы завтра с божественной помощью мы славно сразились в решительной битве!»60

18. (1) Разойдясь со сходки, воины, прежде чем позаботиться о нуждах телесных, подготовили доспехи и вооружение. На рассвете консул подал сигнал к битве и поставил войско плотным строем с нешироким передним краем, приспосабливаясь к условиям ущелья. (2) Когда завидел царь неприятельские знамена, он и сам вывел свои войска. Перед валом в первой линии он разместил часть легковооруженных, дальше, словно в усиление самих укреплений, расположился цвет войска, вооруженный по-македонски, – их называют сариссофорами61. (3) Слева от них, у самой подошвы горы, стояли метатели дротиков, лучники, пращники, чтобы с более высокого места поражать врагов в неприкрытые щитами бока. (4) Справа же от македонян, у самого края укреплений, откуда до самого моря простираются болота, непроходимые из-за топей, Антиох поставил слонов с опытными погонщиками, за ними конницу, а дальше, через короткий промежуток, вторую линию и там все остальные силы. (5) Сперва натиск римлян, подступавших со всех сторон, удерживали македоняне, выставленные перед валом, – немалым подспорьем были им те, кто сверху поливал ливнем камней, стрел и дротиков.(6) Но затем, по мере того как напор противника нарастал и становился неудержимым, македоняне были вытеснены со своих позиций: отведя свои боевые порядки, они отступили в лагерь. Там, став на валу, они протянули вперед свои копья и образовали нечто вроде дополнительного укрепления. (7) Высота вала была такова, что стоявшие на нем могли поражать врага сверху, а благодаря длине копий удерживать его внизу и на расстоянии. (8) Многие очертя голову кидались на вал, но были пронзены. И несомненно, римляне отступили бы, ничего не добившись, или понесли бы тяжелые потери, если бы на холме, господствовавшем над лагерем, не появился Марк Порций, который, напав врасплох на спавших этолийцев, сбросил их с Каллидромского гребня и большую часть перебил62.

19. (1) Отнюдь не столь успешны были действия Флакка у Тихиунта и Родунтии – его попытки подступиться к укреплениям оказались тщетны. (2) Когда из царского лагеря македоняне и другие, что были там, завидели вдали показавшуюся толпу или же колонну, различимую сперва лишь по туче пыли, они решили, что это идут на помощь этолийцы, которые приметили завязавшийся вдалеке бой. (3) Но затем, когда те приблизились настолько, что стали видны знамена и вооружение, македоняне обнаружили свою ошибку. Всех разом охватил такой страх, что они бежали, побросав оружие.