27. (1) Поскольку у римлян на Самосе вышли уже все запасы, они отправились за продовольствием, собираясь идти к Хиосу, который служил им житницей и на который везли свой груз все суда, отправлявшиеся из Италии. (2) Когда римляне обогнули Самос, доплыв от города до противоположной северной стороны этого острова, обращенной к Хиосу и Эритрам, и уже собирались переправиться, претор получил письмо о том, что на Хиос из Италии доставлено огромное количество продовольствия, но корабли, которые везли вино, задержаны бурей. (3) Одновременно ему донесли, что теосцы радушно предложили царскому флоту продовольствие и пообещали пять тысяч сосудов вина. Эмилий с полпути сразу повернул флот к Теосу66, собираясь либо с их согласия воспользоваться провиантом, приготовленным для врага, либо с ними самими обойтись как с врагами. (4) Когда корабли повернули к берегу, у Мионнеса замечено было около пятнадцати кораблей. Решив сначала, что они из царского флота, претор велел их догнать; но затем оказалось, что это пиратские легкие корабли. (5) Разорив побережье Хиоса, они возвращались со всевозможной добычей, но, завидев в открытом море флот, обратились в бегство. Их корабли превосходили в быстроходности римские, будучи более легкими и умело изготовленными; вдобавок они находились ближе к суше. (6) Итак, прежде чем флот приблизился, пираты бежали к Мионнесу, но претор гнался за ними, надеясь, что ему удастся выманить корабли из гавани. Однако место это было ему незнакомо. (7) Мионнес – это мыс между Теосом и Самосом. Он представляет собою холм с широким основанием, суживающийся к острой вершине наподобие меты67. Со стороны суши туда можно пройти по узким тропам, а с моря его окружают подмытые волнами скалы, так что в некоторых местах нависающие камни возвышаются над водой сильнее, чем стоящие на якоре корабли. (8) Римские суда не решались подплыть, дабы не оказаться под ударом стоявших по скалам пиратов. День был потерян. (9) Лишь к ночи они отказались от тщетного замысла и назавтра добрались до Теоса. Оставив корабли в гавани, находившейся позади города (жители называют ее Герестик), претор отправил воинов для опустошения городских окрестностей.

28. (1) Теосцы, видя, что их поля разоряют, отправили к римскому полководцу посланцев с повязками умоляющих и масличными ветвями. (2) Когда они принялись уверять, будто их община неповинна перед римлянами ни словом ни делом, Эмилий заявил, что они помогали вражескому флоту продовольствием, и сказал, сколько именно вина обещано ими Поликсениду. Если они все это передадут римскому флоту, он велит воинам прекратить грабеж, если нет – будет считать их врагами. (3) Когда послы вернулись с таким суровым ответом, должностные лица созвали народ на сходку, дабы посоветоваться, что делать. (4) И так случилось, что в этот день Поликсенид с царским флотом отплыл из Колофона. Ему стало известно, что римляне покинули Самос, гнали до Мионнеса пиратов и теперь, поставив корабли в гавани Герестик, грабят земли теосцев. (5) Сам он бросил якорь напротив Мионнеса, в скрытой от глаз бухте, на острове, который моряки называют Макрис. (6) Оттуда он с близкого расстояния разведал, как ведет себя противник. Сначала он вознамерился было уничтожить римский флот тем же способом, каким на Самосе уничтожил родосский, то есть заняв узкий выход из гавани. Характер места был тот же: (7) два сходящихся мыса так запирали гавань, что из нее едва могли выплыть два корабля разом. (8) Поликсенид решил ночью занять проход, выставить по десять кораблей у мысов, чтобы они с двух сторон нападали сбоку на выплывающие суда, а с остального флота высадить воинов на берег, как он это сделал в Панорме, и напасть на врага сразу и с суши и с моря. (9) И его замысел удался бы, но тут теосцы пообещали выполнить требования римлян, и те сочли более удобным перевести флот в городскую гавань для погрузки продовольствия на корабли. (10) Передают, что и родосец Эвдам указал на недостаток другой гавани, при входе в которую как-то столкнулись и поломали весла два корабля. (11) Между прочим перевести флот побудила претора и опасность, грозившая с суши, ибо недалеко оттуда находился лагерь Антиоха.

29. (1) Флот передвинулся к городу; ни о чем не подозревая, воины и моряки вышли на берег, дабы поделить между кораблями продовольствие и особенно вино. (2) Но вот около полудня к претору привели какого-то поселянина, сообщившего, что у острова Макрис уже второй день стоит флот, а несколько раньше видели какие-то двигающиеся корабли, будто собиравшиеся отплыть. (3) Потрясенный этой неожиданностью, претор велел трубачам дать знак к возвращению для тех, кто разбрелся по полям. В город он послал трибунов, чтобы собирать воинов и моряков на корабли. (4) Началось смятение, какое бывает при внезапном пожаре или при взятии крепости. Одни бежали в город, разыскивая своих подчиненных, другие из города бегом возвращались на корабли. Слышались крики, которых было не разобрать из-за рева труб; одни приказы противоречили другим. И все же люди собрались к судам. (5) В неразберихе одни не могли найти своих кораблей, другие же, и найдя, не могли взобраться на борт. Паника на море и на суше достигла бы угрожающих размеров, если бы Эмилий, распорядившись, кому что делать, первым не двинулся на преторском корабле в открытое море из бухты. Поспешавших за ним он перехватывал и выстраивал в линию, ставя каждого на его место. (6) Эвдам также отвел родосский флот от берега, чтобы и посадка проходила без суеты, и всякий корабль по мере готовности сразу же отплывал. (7) Таким образом, первые корабли развернулись под присмотром претора, а в конце колонны оказались родосцы, и весь этот строй двинулся в открытое море, словно уже видя царский флот. Они были между Мионнесом и мысом Корик, когда заприметили противника. (8) Царские корабли шли длинной вереницей попарно. Они тоже развернулись в боевой ряд, при этом левое крыло его было сильно растянуто в расчете охватить и зайти в тыл правому крылу римлян. (9) А те не в состоянии были растянуть строй так, чтобы сравняться с противником, уже почти обходившим их справа. Заметив это от хвоста колонны, Эвдам погнал свои корабли во всю силу – а родосцы далеко превосходили быстроходностью остальной флот – и, выровняв положение на фланге, направил собственный корабль против преторского, где находился Поликсенид.

30. (1) И вот уже сразу повсюду вступили в сражение все корабли. Со стороны римлян сражались восемьдесят кораблей, из коих двадцать два были родосскими. (2) Неприятельский флот состоял из восьмидесяти девяти судов. У них были самые крупные корабли – три гексеры и две гептеры. Крепостью судов и доблестью воинов римляне сильно превосходили врага, а скоростью хода, искусством кормчих и опытностью гребцов уступали родосцам. (3) И все же наибольший страх внушали врагам те суда, что несли перед собою огонь. То единственное, что у Панорма спасло их из окружения, теперь послужило главнейшим средством для добывания победы. (4) Ибо царские корабли в страхе перед надвигавшимся на них огнем уклонялись от столкновения носами, отчего не могли поражать неприятеля своими таранами и подставляли под удары бока; (5) если же кто и шел на столкновение, то на него тут же перекидывался огонь, так что они больше опасались пожара, чем сражения. (6) Но, как и всегда на войне, важней всего оказалась воинская доблесть, – прорвав вражеский строй в середине, римляне развернулись и напали с тыла на царские суда, сражавшиеся с родосцами. В мгновение ока были окружены и стали идти ко дну Антиоховы корабли и в середине, и на левом крыле. (7) Нетронутое еще правое крыло было перепугано более гибелью товарищей, чем опасностью для себя. Наконец, увидев, что другие суда окружены, а преторский корабль Поликсенида, оставив союзников на произвол судьбы, поднимает паруса, они поспешно подняли малые передние паруса и устремились в бегство. Ветер как раз благоприятствовал тем, кто плыл в Эфес. В этой битве царский флот потерял сорок два корабля, из них тринадцать были захвачены и попали в руки врагов, (8) а остальные сгорели или пошли ко дну. (9) У римлян два корабля пришли в негодность, и еще несколько получили пробоины.

Одно родосское судно было захвачено врагом благодаря достопримечательной случайности: оно пробило тараном сидонский корабль, якорь которого от удара выпал и зацепился изогнутым зубцом за нос другого корабля, словно железной лапой. (10) Тут родосцы засуетились, пытаясь оторваться от врага, но натянувшийся якорный канат, запутавшись в веслах, снес их с одного борта. Ставший вдруг беспомощным корабль был захвачен тем самым судном, которое он поразил. Вот как происходило в основных чертах морское сражение у Мионнеса.

31. (1) Антиох был перепуган этим поражением. Считая, что он не сможет защищать свои отдаленные владения, лишившись господства на море, царь приказал вывести гарнизон из Лисимахии, рассудив, что там он может быть перебит римлянами. Как показало время, этого делать не следовало. (2) Дело в том, что Лисимахия была в состоянии не только отразить первый натиск римлян, но и выдержать осаду в течение целой зимы, да еще вконец измотать осаждающих – можно было бы тянуть время, а между тем искать случая, чтобы заключить мир. (3) Но после поражения на море царь не ограничился сдачей врагу Лисимахии – он также снял осаду с Колофона и отступил в Сарды. (4) Оттуда он послал в Каппадокию к Ариарату68 с просьбой о подкреплениях. Стремясь собрать войско побольше, он рассылал гонцов, куда только мог, и уже с одной только мыслью – решить все в открытом бою.

(5) После морской победы Эмилий Регилл пошел с флотом к Эфесу. Выстроив корабли перед гаванью, он тем самым как бы заставил врага окончательно признать, что тот уступает господство на море. Затем префект двинулся к Хиосу, куда держал путь от Самоса еще до морского сражения. (6) Починив там корабли, поврежденные в бою, он отправил Луция Эмилия Скавра с тридцатью судами к Геллеспонту, чтобы помочь в переправе войска, а родосцам, почтив их частью добычи и украсив их корабли морскими трофеями69, велел возвращаться домой. (7) Но родосцы с присущей им неутомимостью решили сперва перевезти войско консула; лишь сослуживши и эту службу, они наконец вернулись на Родос. А римский флот от Хиоса переправился к Фокее. (8) Этот город расположен на дальнем краю морского залива и вытянут в длину. Его окружают стены в две с половиной мили длиной, боковые стены идут на сужение как бы клином. У горожан это место называется Ламптер70. (9) Здесь ширина – тысяча двести шагов, и отсюда в море почти что по середине залива тянется коса длиной в милю, деля его, точно чертой, пополам. Доходя до узкого входа в залив, она образует две (по ту и другую сторону от себя) безопаснейших гавани. (10) Та, что южнее, именуется Навстатмон, ибо вмещает огромное число кораблей; другая находится у самого Ламптера.

32. (1) Когда римский флот занял эти надежные гавани, претор решил, что, прежде чем приступать к стенам с лестницами или осадными приспособлениями, следует отправить посланцев, дабы вызнать настроения старейшин и должностных лиц. Найдя их непоколебимыми, он начал приступ сразу в двух местах. (2) Одна из частей города была застроена неплотно. Много места в ней занимали храмы богов. Подведя в этом месте таран, претор начал расшатывать стены и башни. (3) Затем, когда для защиты этого участка сбежалась толпа горожан, таран был подведен и к другой части стен, (4) и вот уже здесь и там стали рушиться стены. Когда они обвалились, римские воины рванулись вперед прямо через груды развалин, (5) а другие продолжали взбираться на стены по лестницам. Однако горожане защищались с невиданным упорством. Ясно было, что основные надежды они возлагали не на стены, а на оружие и доблесть. (6) Опасность, угрожавшая солдатам, заставила претора остеречься, не позволить им, забывшим об осторожности, броситься под яростные удары людей, обезумевших от отчаяния. И он велел трубить отступление. (7) Но даже по окончании битвы горожане не предавались отдыху, но все сошлись отовсюду для укрепления стен и сооружения завалов там, где все лежало в развалинах. (8) К ним, поглощенным этим занятием, явился от претора Квинт Антоний. Попеняв им за упрямство, он дал понять, что римляне не меньше их озабочены тем, чтобы не продолжать бой до гибели города; (9) если они захотят отказаться от своего безумства, то у них будет возможность сдаться на тех же условиях, на которых ранее они отдали себя под покровительство Гая Ливия71. (10) Услышав это, горожане вытребовали себе пять дней на размышление и попытались тем временем выяснить, можно ли надеяться на помощь от Антиоха. Лишь после того, как отряженные к царю послы принесли известие, что никакой помощи от него не будет, горожане открыли ворота, получив сперва заверения в отказе от враждебности. (11) Когда знамена были внесены в город и претор объявил о своем желании пощадить сдавшихся, со всех сторон поднялся крик, что это постыдно: фокейцы, эти вечно вероломные союзники72, эти вечно непримиримые враги, не должны избежать наказания! (12) По этому крику, словно по знаку претора, воины рассыпались по городу и принялись грабить. Сперва Эмилий протестовал и отговаривал их, твердя, что разорять можно не сдавшиеся, но лишь захваченные города, да и там решение должен принимать полководец, а не солдаты. (13) Но убедившись, что ярость и алчность сильнее приказа, он, разослав глашатаев по городу, повелел всем свободным гражданам сойтись к нему на форум, дабы не подвергнуться насилию. И во всем, что зависело от самого претора, он сдержал слово: (14) фокейцам были возвращены город, поля и собственные законы. Поскольку уже приближалась зима, он выбрал фокейскую гавань для стоянки флота.