Дни, проведенные ею в Индии вместе с Лео, вместили в себя жестокую малярию и кровопролитную войну. Вначале Лео лежал в лихорадке, глотая ненавистный хинин, а после страдал от ран и смертельной усталости во время бесконечного сражения. За дни путешествия его одежда износилась, превратившись едва ли не в лохмотья. Но, стоя в церкви, в сиянии солнечных лучей, льющихся сквозь высокие цветные витражи, полностью оправившийся от болезни и ран, облаченный в изящный фрак безупречного покроя, Лео казался совсем другим.

Это был тот самый молодой человек, который когда-то покорил Брайони одной своей улыбкой. Он не походил на архангела — если бы архангелы имели подобную внешность, в раю не осталось бы добродетельных женщин. Лео напоминал очаровательного Адониса из античных мифов, юного смертного, чьей любви добивались прекрасные богини.

«Боже, как он красив!» У Брайони подгибались колени, она едва держалась на ногах, и все же продолжала идти.

Лишь поравнявшись с Лео, она заметила черную креповую повязку у него на рукаве.

Он пришел в церковь в трауре, как член семьи.

При погребении присутствовал лишь узкий круг родственников и друзей. Брайони и Каллиста бросили на гроб отца по пригоршне белых лепестков розы. Потом Каллиста швырнула еще пригоршню за миссис Аскуит — та не нашла в себе сил прийти на похороны: подчас люди, потерявшие близких, предпочитают скорбеть в одиночестве, а не предаваться горю у всех на глазах. Ангус, младший из сводных братьев Брайони, бросил на гроб две горсти земли — за себя и за Пола (став калекой вследствие перенесенного в детстве полиомиелита, тот почти не покидал дом).

По дороге с кладбища Каллиста снова первой заметила Лео: вместе с Мэтью он дожидался сестер возле кареты Аскуитов. Бедный Мэтью рядом с блистательным красавцем братом казался незаметным, почти невзрачным.

Брайони захлестнула целая буря чувств. Восторг, страстное желание, нежность… И счастье, бушующие волны счастья, способные затопить весь Королевский флот Британии.

Каллиста порывисто обняла обоих братьев Марзден.

— Лео, гадкий мальчишка, добро пожаловать домой. А вы, Мэтью, с каждым разом, что я вас вижу, становитесь все великолепнее. Господи, как вам это удается? И когда, наконец, вы сделаете мне предложение? Я ведь с годами не молодею.

Мэтью тихонько рассмеялся.

— Скоро, Каллиста, скоро. Буквально только что, пересекая Ла-Манш, Мэтью жалобно стонал и шептал ваше имя, когда думал, что мы идем ко дну, — с улыбкой ответил Лео. — Ангус, рад вас видеть, — добавил он, обменявшись рукопожатиями с сыном миссис Аскуит.

При виде улыбки Лео ноги у Брайони стали ватными, еще одна ослепительная улыбка, и ей пришлось бы ухватиться за стенку кареты, но, должно быть, из жалости к ней, Лео сделал серьезное выражение лица. Глядя в глаза Брайони, он вежливо произнес:

— Миссис Марзден.

На самом деле ему следовало бы обратиться к ней «мисс Аскуит». Их брак был признан недействительным, а это означало, что официально они никогда не были мужем и женой. Однако Лео произнес «миссис Марзден» таким проникновенным тоном, словно они находились одни в комнате и он собирался сорвать с Брайони всю одежду.

Сердце ее отчаянно заколотилось. Слова Лео, как и его костюм, говорили сами за себя. Кроме траурной повязки на рукаве Лео, Брайони заметила черную креповую ленту на его шляпе. Должно быть, уже пошли сплетни: «Он явился на похороны одетым так, будто он и сейчас женат на Брайони Аскуит, а покойный до последнего дня оставался его тестем».

— Господа, — проговорила она. — Спасибо, что пришли.

— Мы тут подумали, не согласитесь ли вы зайти к нам на чашку чаю, — предложил Мэтью.

— По-моему, это чудесная мысль, — с воодушевлением откликнулась Каллиста.

— Я не уверена, — нерешительно протянула Брайони. — Нам не стоит показываться в обществе так скоро после кончины отца.

— Это не светский визит, — твердо возразил Лео. — Мы ведь одна семья.

Единственным звеном, связывавшим семьи Аскуит и Марзден, был расторгнутый брак Лео и Брайони.

— Вы совершенно правы, Лео, — сказала Каллиста. — Так едем?

— А как же миссис Аскуит? — засомневалась Брайони. — С ней один только Пол, а он и сам очень тяжело переживает смерть отца.

— Я побуду с ними, — вызвался Ангус, — а вы вдвоем поезжайте.

— И все же…

— Ничего страшного, — уверенно заявила Каллиста. — Мы не будем долго засиживаться.