— Да… очень… какой ужас…

— Могу вас понять. Пожалуйста, чувствуйте себя… если я хоть что-то могу сделать для вас…

— О, я справлюсь… все у меня будет хорошо… вы очень добры…

— В конце концов, я чувствую… ответственность… просто как… О, прошу вас, не плачьте!

Ее мокрые от слез щеки пылали. В смущении она опустила прядку волос на глаза. Генри подошел и сел рядом.

— Вы так… добры… Послушайте, вы сидите на моей шляпке.

— Виноват!

Женщина, взяв из извиняющейся руки Генри смятую шляпку, чуть отодвинулась, движением плеч сбросила пальто, достала из-за спины сумочку и быстрыми нервными движениями, отвернувшись от него, принялась пудрить носик и щечки. От запаха косметики, от вида щечек, покрасневших было и блестящих, а теперь покрытых бледно-розовой пудрой, от всей этой неожиданной нелепицы, этой близости у Генри голова пошла кругом. Ему стало ужасно жалко ее, Сэнди. Ее инстинктивное защитное движение, когда она схватилась за пудреницу, тронуло его. Она вновь повернулась к нему: поспешно напудренная, с подкрашенными губами и подведенными бровями, похожая на куклу, на клоуна. Девушка Сэнди.

Больше того, вряд ли она была очень молода, несомненно за тридцать. Пухлая и невысокая. Блузка с оборками, не вполне свежая, туго облегала пышную, часто вздымавшуюся грудь. Лицо округлое, с крупным выступающим подбородком. Под легкой тенью усиков алый напомаженный рот с полными губами. Нос широкий и самоуверенно вздернутый. Глаза большие, круглые, широко расставленные, темно-синие, а волосы блестящие каштановые, собранные в растрепанный узел. Лицо усталое, грустное, явно не девическое. По сторонам рта две резкие складки. Теперь она предъявляла себя Генри с какой-то отчаянной смелостью.

— Могу я узнать ваше имя?

— Стефани.

— А полностью?

— Стефани Уайтхаус.

— То есть… мисс Уайтхаус?

— Да, я… никогда не была замужем… только… как с Сэнди, а он так и не… вы понимаете. Я не в его вкусе и не ждала, что он женится на мне… я вроде как не его… недостаточно хороша для него… и не рассчитывала…

— Но ведь он… сколько лет жил с вами?

— Ну… да… мы были… Ондержал это в тайне. Думаю, стыдился меня, наверное, так. Но все же сказал, что квартира может быть моей, если что случится…

— Конечно, она будет вашей! Я перепишу ее на вас. Не тревожьтесь, пожалуйста. А что до его чувств по отношению к вам… То, что вы говорите, нелепо… вы не должны так считать… И позвольте помочь вам.

— Вы так добры… Я как-нибудь обойдусь, всегда приходилось самой…

— Но Сэнди поддерживал вас материально?

— Да, в этом отношении мне не в чем его упрекнуть.

— Надеюсь. Но на что вы живете сейчас?

— На государственное пособие и…

— Я позабочусь о вас, — сказал Генри.

Она закрыла глаза и отвернулась с судорожным вздохом. Принялась искать в сумочке платок; по ее щекам текли слезы, оставляя следы в розовой пудре. Генри встал.

— Вы не обязаны это делать, — проговорила она. — Это слишком. Я могу пойти работать. Я работала, да после аборта неважно себя почувствовала, пришлось уйти.

— Аборта?

— Да. Я забеременела, только Сэнди не хотел ребенка, и мы избавились от него.

— Ох…

У Генри голова шла кругом. Унаследовал бы незаконнорожденный ребенок собственность Сэнди? Как невероятно все, что происходит с ним сегодня. Генри заметил, как поднялось у него настроение, но задаваться вопросом, отчего бы это, было некогда.

— И кем вы работали? — спросил он. — Я имею в виду, когда работали.

— Ну, обычно… понимаете, я сирота, в приличную школу не ходила. Я сбежала, когда мне было четырнадцать, и приехала в Лондон. Пошла на Пикадилли-серкус, это было единственное место, о котором я знала. А потом… вы подумаете, какая я ужасная… стала стриптизершей.

— Вы хотите сказать, танцовщицей?

— Ну, если можно назвать это танцем. Обычно я… мужчины такие отвратительные. Я все время жила в страхе… приходилось делать… что они велят… так что потом я стала…

— Вы стали проституткой?

— Да. Теперь вы не захотите…

— Мисс Уайтхаус, пожалуйста. Я вас всячески уважаю, верьте мне, умоляю.

— Это была кошмарная жизнь.

— Не сомневаюсь. Я считаю вас жертвой. Но как вы познакомились с Сэнди?

— Он увидел меня в стрип-клубе.

Генри представил себе Сэнди, сидящего в темноте и смотрящего на раздевающуюся мисс Уайтхаус, и это откровение до дрожи потрясло его. Необъяснимо почему, ему было приятней всего представить брата в такой ситуации. Он мгновенно живо увидел Сэнди, непривычного Сэнди, душный зал, мужчин, молча пялящихся на неловкую трепещущую нагую девушку.