Пришлось выпить противную жижу и изобразить радость.

– Сэнкью вэри матч.

Однако я неплохо болтаю на басурманском наречии!

Джо сказала в ответ пару слов, я помахала ей рукой и ушла. Экономку можно вычеркнуть из списка подозреваемых, Вересаева в ее владениях нет. Следующая в списке Мисси.

В школе у нас работал кружок ориентирования на местности, руководил им директор, больной на всю голову Николай Егорович, поэтому все дети от первоклашек до выпускников ходили с компасами по лесу. Злопамятный Николаша еще вел математику, а его жена вдалбливала в ребячьи головы русский язык и литературу. Откажешься участвовать в походе, заработаешь «бананы» сразу по трем предметам. Как правило, педагоги хотят объединить детский коллектив, именно для этой цели придумываются всякие скаутские, пионерские и спортивные организации. Но в нашей школе была другая, связующая всех ребят нить: мы хором врали Николаю Егоровичу о своей страстной любви к спортивному ориентированию. Лично я ненавидела шлепать по лесу с картой, но куда было деться? Итак, несмотря на неприязнь, я научилась хорошо читать планы, поэтому никаких трудностей сейчас не испытывала.

Мисси принадлежали три здоровенные комнаты: спальня, кабинет и гостиная. Еще у любимой дочки Филиппа Леонидовича была просторная ванная, гардеробная и небольшой закуток, в котором зачем‑то стояло одно кресло. Самой девушки на месте не оказалось, скорее всего, она веселилась с гостями, может, ожидала встречи с Ванессой. Следов Вересаева здесь тоже не обнаружилось. Я без стеснения побродила по ее владениям, покинула их, отошла подальше и призадумалась. Оставалась Алла Константиновна. То, что у хозяина и хозяйки давно нет интимных отношений, мне стало понятно в тот момент, когда я изучила данный Филиппом Леонидовичем план особняка. Супруги не спали в одной постели, у них были разные опочивальни.

Экая ерунда, воскликните вы! Тысячи пар предпочитают проводить ночи каждый в своей спальне и при этом остаются страстными любовниками. Наверное, Филипп храпит, потеет, издает во сне всякие звуки, толкается, забрасывает на жену ноги, вот она и удрала, желая мирно спать под пуховой перинкой. Согласна, немалое число семей предпочитает сепаратный сон, но тогда их комнаты находятся рядом, их разделяет максимум ванная. А Верещагины разъехались в противоположные концы здоровенного здания. Чтобы выполнить супружеский долг, Филиппу надо пройти не один коридор, миновать библиотеку, каминную, холл, другие помещения. Этак устанешь, пока доберешься до тела обожаемой жены. Похоже, родив пятерых детей, Верещагины утратили взаимное влечение, они вместе со школьных лет, а костер не может полыхать вечно: рано ли поздно пламя гаснет.

Я вздохнула и услышала тихое поскрипывание, из‑за поворота показалась хорошенькая тайка в форменном синем платье и белом фартуке. Перед собой она толкала тележку с бельем.

Так, вот она, четвертая «колымажка», чье место в бельевой сейчас свободно. Ну‑ка, посмотрим.

– Гуд ивнинг! – сказала я.

Тайка присела и чирикнула, как птичка:

– Хелоу, мэм.

– Ай лук? – спросила я, загораживая проход.

Горничная снова сделала реверанс.

– Вот, мэм?

– Ай… хочу… ну… лук, – повторила я, – сиа в тележку.

– О! Ноу, ноу, – запротестовала прислуга, которая, к моему искреннему удивлению, сообразила, что хочет проделать гостья.

– Ноу, ноу, мэм.

Я обнаружила в голове целые залежи английских слов.

– Ай вонт!

Тайка чуть ли не легла хрупким телом на тележку.

– Ноу, мэм.

– Иес, – решительно заявила я, – отойдите в сторону, плиз. Лефт!

– Ноу, ноу, – причитала горничная, затем она выдала длинную речь, из которой я сумела понять лишь «бед». Очевидно, бедняжка пыталась сообщить, что внутри короба лежит грязное постельное белье.

– Жаль, милая, что ты не понимаешь по‑русски, – зачастила я, – иначе б задала вопрос: «Неужели в богатом доме с идеально отлаженным бытом жене олигарха меняют бельишко по ночам, а?»

Тайка закрыла лицо ладонями, я подняла крышку, увидела идеально чистую, издающую аромат лаванды белейшую простыню, сдернула ее и сказала:

– Хэлло, Алекс! То есть, прости, добрый вечер, Лешик, как поживаешь?

– Что ты здесь делаешь? – обморочным шепотом спросил телемачо.

– Аналогичный вопрос я могу адресовать тебе, – тоже очень тихо ответила я, – хотя могу предположить, что ты катался к…

– Тсс, – умоляюще сказал Алексей, – это не то, о чем ты подумала!

– Я думаю о простых вещах, – прервала его я. – Вижу телезвезду, которая скрючилась в тележке для белья, и спрашиваю себя: что может заставить известного на всю страну человека забиться в этот ящик. Вот моя простая дума!

– Ну это совсем не то, – заезженной пластинкой повторил Вересаев, – ничего общего, правда, с твоими мыслями не имеет. Кстати! Ты вроде никогда не принимала участия в моем шоу? Огромное упущение! Давай поговорим на эту тему!

– В коридоре? – нежно пропела я. – Очень удобно, а главное, никто не удивится, если наткнется здесь на парочку, обсуждающую свои дела. Ты всегда можешь сказать: я так устал, господа, вот и решил покататься в тележке.

– Тайра, – зашептал Алексей, – Тайра.

– Иес, – пискнула тайка.

Парочка обменялась парой стремительных, совершенно непонятных фраз, затем тайка поманила меня рукой, аккуратно прикрыла тележку и покатила ее назад. Я двинулась за «каретой».

В конце концов прислуга доставила груз в небольшую оранжерею, помогла Алексею выбраться наружу и, как мне показалось, растворилась в воздухе. Ведущий шоу сделал пару приседаний, помахал руками, сел в плетеное кресло, быстро пришел в себя, вспомнил, что лучшая защита – нападение, и поехал на меня как танк.