(Нехотя.) Ну, подошел!

Прохожий. Что видно?

Мужик. Стоят в строю возле ограды солдаты… Вот офицер вышел.

Прохожий. Пора! (Рванулся к пулемету. Не может. Упал.)

Мужик. Вот офицеру коня подводят. Сейчас и все, видать, на коней вскочат!

Прохожий (мужику). Послушай! Возьми… подведи, подтащи меня к пулемету.

Мужик. Не буду! Да и что с тебя толку! (Упрямо.) Не буду!

Из-за окна команда: «По коням!..»

Прохожий. Так… бей же! Бей тогда сам, коли не будешь!..

Мужик (резко пригнувшись к пулемету). А вот бить их я всегда буду! (Обернулся.) Стой, баба, на подаче, вторым номером! (Прицелился.) Ну… теперь все, как на ладони.

Треск пулемета. Занавес закрывается и через недолгое время опять открывается. Мужик у пулемета. Старуха в одной руке держит коробку с пулеметной лентой, другой крестится. За окном шум, одиночные выстрелы.

Мужик. Все, баба! Вот они и ворвались, партизаны. Теперь и закурить можно.

Старуха (яростно сует ему коробку с лентой). Вот еще храм табачищем поганить! Да ты стреляй! Нашел тоже курить место!

Мужик. Не в кого, баба! Чисто, как после сенокоса. А где какой клок остался, так Партизаны саблями подровняют.

Стук в дверь.

Кого надо? Служба кончилась.

Голоса. Отворяй! Свои! Партизаны Дубова!

Мужик отодвигает засов. Входит сам Дубов, с ним еще несколько человек. Дубов бросается к прохожему.

Дубов. Семен! Убит!

Прохожий (поднимая голову). Ранен…

Дубов. Голова цела! Сердце на месте! Эй, там! Кричи фельдшера!

Входит фельдшер, наклоняется над раненым.

Мужик (одному из партизан, показывая на прохожего). А это кто же за человек будет?

Партизан. Семен Васильев — первый у Дубова помощник.

Входят партизаны, вводят связанного офицера. Офицер злобно смотрит на окружающих и вдруг заметил бабку, которая все еще держит в руках коробку из-под пулемётной ленты.

Офицер. А это у тебя что же, старая ведьма? Тоже огурцы в корзинке? Вот погоди. Поволокут тебя за такие дела черти в пекло.

Старуха. И, батюшка! И ваш брат нам и на этом свете хуже всякого черта!

В это время раненого Семена бережно укладывают на носилки. А за окном послышалась партизанская песня. Из глубины церкви партизаны вытаскивают ящики с оружием. Санитары поднимают носилки.

Прохожий. Патроны не позабудьте! Под иконой Серафима Саровского. Две коробки там запрятаны.

Санитары трогаются.

Стойте! (Кричит в глубину церкви.) Бомбы — пятнадцать штук в головах у архангела Гавриила! Все тащите!

Партизан. Неужели оставим!

Санитары снова тронулись. Раненый невольно стонет. За окном вдруг громче грянула песня. Слышна и гармоника. Присутствующие на сцене подпевают.

Дубов (в смятении). Отставить! Не надо! Что разорались!

Прохожий (приподняв голову). Пусть поют! От хорошей песни крепче жить хочется!

Занавес

1939

Жил на селе одинокий старик. Был он слаб, плел корзины, подшивал валенки, сторожил от мальчишек колхозный сад и тем зарабатывал свой хлеб.

Он пришел на село давно, издалека, но люди сразу поняли, что этот человек немало хватил горя. Был он хром, не по годам сед. От щеки его через губы пролег кривой рваный шрам. И поэтому, даже когда он улыбался, лицо его казалось печальным и суровым.