– Молодцы, мужики! Молодцы! – орал он ребятам, деловито – отделениями – прочесывающим избы.

Из каждой избы приходилось выкуривать фрицев. Гранаты в окна, дверь на прицел…

Внезапно, из крайнего дома басовито застучал трассерами пулемет. Одной очередью срезало сразу троих десантников, перебегавших улицу, освещенную багровым огнем разгорающихся пожаров.

– Подавить пулеметчика! Бегом! – заорал Жук. – Где командир штурмового взвода?

– Убит!

– Мать твою… Морозов! Морозов! – крикнул комбат. – Бегом к штурмовикам, пусть давят пулемет!

– Есть, товарищ капитан! – Комсорг батальона, сержант Ленька Морозов бросился в залегшую первую роту, перепрыгивая через трупы немцев и десантников.

Очередь стеганула совсем рядом, но он каким-то невероятным образом выгнулся, и пули – вместо того, чтобы порвать живую плоть – выщепили дыры по стене избы.

Морозов нырнул рыбкой, уходя из зоны поражения в сугроб. Еще несколько десятков метров, и…

– Товарищ лейтенант… Комбат…

– Да понял я! – Лейтенант Булавченков грыз тесемки шапки-ушанки. – Фомичев штурмовиками сейчас…

Договорить он не успел. Немцы начали минометный обстрел, и комья мерзлой земли ударили ему в лицо. Он ткнулся в снег.

– Тьфу… – Приподнявшись, он выплюнул землю и схватился за правый глаз.

– Ранены?

Лейтенант застонал, держась за лицо.

– Дайте посмотрю. – Морозов осторожно взял руки лейтенанта и отвел в сторону…

– Фингал будет. А глаз вроде цел… Холодное приложить надо…

Новый взрыв заставил ткнуться в «холодное».

И в этот момент немецкий пулемет захлебнулся. А за этим раздались два глухих взрыва, и минометы тоже замолчали.

– Ай, Фомичев, ай, молодец! – вскрикнул лейтенант, вставая на колени. – Рота, вперед!

Десантники бросились в атаку. Впрочем, атаковать было уже некого. Из дома, откуда только что долбил пулеметчик, валил густой дым. А за домом была живописная картина – разбросав конечности и кишки по снегу, валялись дохлые фрицы-минометчики. Тех, кто еще пытался корячиться, десантники штурмового взвода Фомичева спокойно добивали выстрелами в затылок.

– Языка! Языка оставить!

– Некого, товарищ лейтенант! – развернулся к нему вечно улыбчивый старший сержант Фомичев. – Все умерли почему-то!

В этот момент распахнулась дверь дымящего дома и оттуда вывалился надсадно кашляющий немецкий офицер – без штанов и в расстегнутом кителе. Он успел махнуть финкой, пропоров растерявшемуся Морозову маскхалат, но тут же был успокоен ударом приклада в спину.

– Связать и в штаб бригады, – распорядился комроты.

– Скотина… – удрученно разглядывал порезанный полушубок комсорг. – Какую вещь испортил…

– Не-ееет! – закричал вдруг кто-то тонким голосом. – Не трогайте его! Он мой!

Из дымящейся избы выбежала женщина в длинной ночнушке и наброшенной на плечи телогрейке. Тут же споткнулась на ступеньках и упала прямо в ноги лейтенанту Булавченкову.

От неожиданности и лейтенант, и бойцы замерли. Баба же продолжала голосить:

– Не трогайте, ироды! Мой он, мой! Прошу вас… – и зарыдала.

– Это что за явление Христа народу! – грозно рявкнул на бабу подошедший незаметно комбат.

– Товарищ капитан… – начал было лейтенант.

Жук остановил его движением руки и присел перед валяющейся на снегу бабой:

– Эй, ты кто такая?

– Авдотья я… – распрямилась та. Круглое ее лицо покраснело от слез. – Отдайте Вовочку, а?

– Какого еще Вовочку? Ты что, Авдотья, с ума сошла?

– Вольдемара моего отдайте. Он мирный. Он велетинар. Он мне корову сладил…

Жук сдвинул шапку на затылок:

– Вольдемара? Немца, что ли?

– Муж он мне! Христом богом клянусь, муж!

– А что, русского мужа не смогла найти?

Баба вдруг затихла.

– Что молчишь-то? – потряс ее за плечо капитан.

– Без вести пропал в сорок первом… А что ж мне… Одной, тут хоть и немец, а мужик же! Велитинар опять же, велитинар… – и опять зарыдала.

Она почти молитвенно повторяла крестьянски уважаемую профессию пленного, как будто бы это могло помочь ему и ей.

– Велитинар!

По лицу комбата пробежало судорогой презрение:

– Он твоего мужа и убил…

Авдотья затрясла неприкрытой головой:

– Да что ты, что ты… Вовочка и муху не обидит, вона он мне как корову слечил… Что ты, что ты…