Радость и удивление от ее признания почти лишили его разума. Значит, он напрасно боялся, что его отвергли. Анжель только ждала, когда он выскажется. Значит, Видаль ей совсем не нужен, и ее мольба за него была продиктована не любовью, как он уже было предположил, а женской привязанностью к спутнику жизни, которую иногда навязывают обстоятельства. Однако, глядя на ее лицо, вспоминая, как она сопротивлялась его натиску, он начал вновь испытывать сомнения.

– Твои слова вселили в меня безумную надежду, Анжель. Однако я не принуждаю тебя ни к чему. Если по собственной доброй воле ты откажешься сопровождать меня, я уйду один. Но если ты согласишься последовать за мной в изгнание, оставив этого здорового увальня, на которого были потрачены лучшие юношеские годы, клянусь, что ты никогда об этом не пожалеешь.

– Вы… вы будете добры ко мне? – нерешительно произнесла она, ненавидя себя за это притворство и одновременно успокаивая, что поступает так ради спасения супруга. – Вы клянетесь в этом?

– Добр к тебе, Анжель? – Лицо Сейрака словно оза shy;рилось светом. Он снова приблизился и на этот раз не встретил сопротивления. Она содрогнулась от его при shy;косновения, но не отдернула руки, которой он завладел. Следуя голосу своего верного сердца, она решила, что, какие бы ни потребовались жертвы, пойти на все, только бы Сейрак не ушел один с этим украденным пропуском – единственной надеждой Видаля на спасение.

Но когда шевалье наклонил голову, намереваясь по shy;целовать ее, она непроизвольно оттолкнула его. Этого она уже не могла вынести.

– Нет, нет, – простонала она и затем, повинуясь мгновенному наитию, произнесла: – Не здесь! Не в его доме, не под его кровом.

Он попытался преодолеть ее сопротивление, но в этот момент послышался стук колес по мостовой. Он насто shy;рожился.

– Слушай! – закричал он, подняв руку. – Это экипаж. У нас не будет другой возможности уехать.

Экипаж остановился, и по дому разнесся стук в дверь. Сейрак подошел к окну, распахнул его и выглянул. Внизу, в затухающем свете дня он разглядел неуклюжую повозку, стоящую напротив двери. Сиплый голос сообщил ему, что это транспорт для полковника Видаля.

Он закрыл окно и обернулся к Анжель.

– Пойдем. Нельзя терять ни минуты. Надо ехать.

– Но… но мой багаж! – воскликнула она. – И мне еще надо упаковать коробки. Я…

– Как можно думать о багаже в такой момент? – нетерпеливо перебил ее он. – Господи, неужели я поставлю под угрозу наше будущее из-за какой-то старой рухляди? Мы живы, Анжель, и мы принадлежим друг другу. Так что, ради всего святого, едем! Пошли!

Он грубо схватил ее за руку и почти поволок из комнаты.

На лестнице она снова попыталась задержать его.

– Подождите! Ах, подождите! – воскликнула она.

– Чего еще ждать? – резко бросил он. – Чтобы вер shy;нулся Видаль и застал нас здесь?

Она испугалась, что Сейрак что-то заподозрил, бросит ее и уедет один, увозя с собой драгоценную бумагу.

– Да, да. Вы правы. Поедем, – задыхаясь, произнесла она.

Но теперь настала его очередь поразмыслить, почему Анжель решила поехать с ним и не ставит ли он себя в опасное положение, связываясь с нею.

– Анжель, – сказал он, – прости, что я, все еше считая свое счастье невероятным, предпринял некоторые меры предосторожности против предательства. – И в его руке, вынутой из кармана, блеснул пистолет.

– Вы все еще не доверяете мне, – закричала она, и в ее дрожащем голосе послышалась боль.

– Всю свою жизнь, – ответил он, – я буду заглаживать вину перед тобой. Однако помни, что ты обещала не предавать меня. – И, слегка шевельнув пистолетом, он дал понять, что в его напоминании скрывается серьезная угроза. – А теперь идем! Надо торопиться.

Они вместе спустились по темной лестнице, и Анжель уже казалось, что ноги налились свинцом и все ее притворство было тщетным. Выйдя на улицу, она вдруг подумала, что ее миссия окончена и она может разоблачить Сейрака перед кучером экипажа. Но тут же поняла, что шевалье может заставить ее замолчать навсегда. Когда они подъедут к заставе, она окажется в таком же положении, поскольку Сейрак, как и в Париже, будет настороже. Однако Анжель не отставала от него, молясь и надеясь на возможность вернуть драгоценный документ. Ведомая этой надеждой, боровшейся в ней с отчаянием, она шла к выходу.

Сейрак был без шляпы. Однако он успокаивал себя тем, что в экипаже это не будет бросаться в глаза. Анжель открыла дверь, ведущую на улицу. Там стояла огромная колымага, почти полностью перегораживавшая узкую мостовую. Около нее прогуливался извозчик. Увидев их, он проворчал в республиканской манере не стесняться в выражениях:

– Явились наконец!

– Как видишь, – резко ответил Сейрак.

Он подошел к дверце колымаги, которую открыл перед ним извозчик, и повернулся, чтобы помочь Анжель забраться внутрь. Он проделал это левой рукой, держа правую за пазухой, и Анжель поняла, что шевалье сжимает рукоятку пистолета, готовясь к худшему. Она на мгновение заколебалась, но, поняв, что все бесполезно и взывать к извозчику не имеет смысла, села в экипаж, за ней последовал Сейрак. Когда он уселся, извозчик захлопнул дверцу.