Шрифт:
— А если серьёзно… — Яша, согнувшись, отправил противогазную сумку обратно, под лежак. — Ты себе химическую формулу, эдак в три этажа, в немецком написании представляешь? То-то… — Он подобрал ноги назад, на своё «лежбище». — И не представляй, мозги вывихнешь, не то что челюсти… — зевнул Войткевич. — А если тебе их не жалко… — закончил он, уже заворачиваясь в бараний тулуп со старческими проплешинами. — Я мозги имею в виду, то подумай, с каких это пор археологи стали ставить памятники, а не выкапывать?
Памятник они нашли, вернее, наткнулись на него в эту же ночь, когда спешно убирались с «медвежьей холки» Аю-Дага.
О том, чтобы спуститься с горы на материк хоть вправо, хоть влево, не могло быть и речи. В посёлке и в дореволюционной усадьбе графьёв Гартвис у её подножия оживление всё последнее время происходило необычайное. Похрюкивая на подъёме серпантина, как сердитые зубры, в усадьбу вереницами тянулись трехтонки «опели», или же трофейные французские полуторки «рено». Что в них, определить невозможно было — всё под брезентом или маскировочными сетями. Опережая грузовики, то и дело шныряли мотоциклеты и офицерские легковушки. И даже крыши усадьбы заблестели латками кровельного цинка. На это сразу обратил внимание Войткевич: «Здесь не пойдём, что-то они с прошлого года тут слишком разрезвились…»
Поэтому заранее уговорено было, что Колька Царь, и без того ревниво обозлившийся, что Новик не взял его с собой, будет обеспечивать отход и прикрытие. Подгонит лодку в одну из бухточек, укромно затерянных в скалах со стороны Партенита, неподалёку от места, где свой серо-зёленый диоритовый нос «медведь» опускал в море.
Спускались к бухточке даже не козьей тропой — почти по обвалу, так что на «памятник» Новик, можно сказать, наехал. Сползал на заду по осыпи, матерясь вполголоса, с шуршащим языком гравия, окружающим его и опережающим шагов на пять — и вдруг из темноты вырос пирамидальный надолб, высотой в человеческий рост, и в него Саша едва успел упереться подошвами сапог. Иначе от сотрясения не уберегла бы и немецкая пилотка с наушниками.
Обломком скалы, валуном это не было. Форма слишком правильная. Тетраэдр, как из учебника геометрии. А когда таким же манером подъехал и Войткевич, пустив вперёд себя злосчастного Толлера (то ли, чтоб на глазах был, то ли как куль с соломой, чтоб тормозить мягче было), и посветил фонариком, то Новик шёпотом констатировал:
— Бетон…
В круглом пятне света оказался не серо-зелёный дикарь-диорит, пусть даже тёсаный, а ровный серый бетон с вкраплениями гравия и оттисками досок опалубки, отмечавшими слои заливки.
— М-да… — задумчиво подтвердил Яша и пнул ногой Толлера, тщетно и заведомо безнадёжно пытавшегося оттереть пенсне: — Was ist dass? Что за хрень?
Толлер чуть было не поехал дальше, но Войткевич фельдфебельски шикнул:
— Ohne Schritt! — на месте, мол, шагом марш.
Стефан затормозил и близоруко, будто обнюхивая, уткнулся носом в бетонный надолб. В итоге методичного обследования СС-штурман искренне пожал плечами:
— Ich weiss nicht… Не знаю…
Немногим больше пролил света осмотр пирамиды с прочих сторон. На грани, обращенной к морю, обнаружились вертикальные щели, посветив в которые, Яша увидел только железную сетку, слегка ржавую и частую как сито, так что ничего сквозь неё и не высмотришь. Но Яша, тем не менее, сунул в щель ладонь и, вытащив, рассмотрел её в свете фонарика.
— Пыли нет… — заключил он, как будто даже удовлетворенно.
Новик хотел было спросить, что, собственно, его так обрадовало, но тут с навязчивостью дежа вю в глаза ему попал тот самый знак. Небольшой оттиск в бетоне. Овальный медальон с ленточной петлёй, разведёнными концами вниз. Тот самый знак, который он впервые увидел в качестве типографского тиснения на кожаной папке, единственной их добыче в сейфе Бреннера, а после — различил на картине в том же кабинете, оставленный Войткевичем.
Новик вопросительно посмотрел на Якова.
— Надо будет трофейную папочку полистать, — всё, что ответил на требовательный взгляд старшего лейтенанта морпех-партизан.
На базе Александр полистал. Но быстро разочаровался…
«Крымская Готия раскинулась… к востоку Балаклавы, доходя до Сугдеи (Судака). Столица Готии — Дори, Дорас, и, наконец, Феодоро — располагалась на Бабадаге…»
«…Поиск следов и артефактов протоарийской неолитической цивилизации… Проходит по следам экспедиции научного эксперта специального отдела ОГПУ профессора Барченко 1925 года…»
«…И, в конечном итоге, обнаружить те способы, с помощью которых её шаманы и маги могли соединять свою психофизическую и биофизическую энергию с энергией гравитационных магнитуд и полей, добиваясь тем самым перемещения любых объектов…»
«Даже если это не полный бред, то бред высоконаучный и глубоко археологический, не имеющий никакого прикладного применения в мае 43-го… Разве что…» — Новик выдернул из-под скрепки глянцевую фотографию: «Автор проекта „Готенгау“ лично проверяет крымские посевы хлопка»…