– Как выглядит американец, во что одет?

– Белобрысый, высокий… Одет в кожаную куртку с капюшоном.

– Как в запретную зону проникли? – встрял с вопросом полковник.

– Я из этих мест, с детства все дырки в вашем заборе знаю.

– Кухарчук, сгною! – покрывая танковый грохот, заорал полковник. – Заткнуть, твою мать, все дырки в заборе!

– Есть заткнуть, твою мать, дырки в заборе! – кинул руку к фуражке подскочивший прапорщик и с двумя солдатами скрылся за пеленой дождя.

– Ох, неспроста этот щенок и американец в зону проникли, – предчувствуя неприятности по службе, кряхтел, как от радикулитной боли, полковник. – Навел кто-то, мать-перемать, с их перестройкой и гласностью!

– Иван Митрофанович, закончите погрузку, эшелон тщательно замаскируйте и под усиленной охраной отгоните на запасную ветку. Держите там на парах до дальнейших указаний из Москвы! – протянул ему руку Савелов.

– Понял, не дурак. А вы куда в дождь-то?

– В нее, Первопрестольную!

– Эх, жалкую! – вырвалось у полковника. – Моя Настась Терентьевна, поди, пельмешки накатала да ушицу сподобила.

– В другой раз, Иван Митрофанович, – садясь за руль серой «Волги», пообещал Савелов и кивнул на репортера: – Документы и его бебихи я забираю – проверим, что он там нащелкал… Самого, под мою ответственность, спрячь у себя так, чтоб никто о нем недели три не пронюхал. Повторяю, никто.

– Нешто не понимаю! – козырнул полковник и поднес к губам рацию: – Первый пост, выпусти с территории серую «Волгу».

– Эхма! – глядя вслед рванувшей с места машине, вздохнул он. – И ночь, и дождь, а службу казенную справляй, не сачкуй! Эй, Фролов, мать-перемать, легче стрелой майнуй, легче – троса порвешь! – вскинулся полковник, увидев закрутившуюся на стропах стальную громадину.

– А что мне будет, батя? – подал голос репортер. – Я неделю назад женился!..

– Он женился, говнюк мокрогубый!.. Родину за доллары!.. – сорвался полковник и по-мужицки, ударом в ухо опрокинул его в грязь. – Дырка в заборе!.. Обосрал перед пенсией на все войска! Мать-перемать, ты у меня еще пожалеешь, что на свет родился!.. Прапорщик Чернуха, в подвал второго ангара его, и чтоб о нем глухо было, как в танке!

– Есть как в танке! – козырнул подскочивший двухметровый прапорщик и, схватив за шкирку, поставил репортера на ноги. – Шире шаг, чмо позорное, а то откоммуниздю так, что твоя голощелка мимо пройдет – не узнает…

С трудом справляясь с заносами на разбитой грунтовке, Савелов гнал «Волгу» к перемещающимся по горизонту огням трассы. Перед самым шоссе он остановился на обочине и поменял у машины номерной знак. Старый знак забросил в затянутое мазутом озерцо.

Вспарывая фарами исходящую проливным дождем ночную темень, серая «Волга» на бешеной скорости выскочила на трассу Москва – Саратов и понеслась мимо спящих деревень и небольших городков, обдавая на обгонах веерами грязной воды попутные машины, заставляя шарахаться к обочине встречные грузовики и легковушки.

Савелов понимал, что американец такой же журналист, как сам он – папа римский. Обычный прием спецслужб всего мира: разведчик-профессионал действует под крышей информационного агентства. Однако для профессионала их агент сработал почему-то очень уж грубо, недоумевал Савелов. Почему?.. По-видимому, в ЦРУ все же заподозрили, что идущая ни шатко ни валко модернизация бронетехники в Архангельске и Мурманске – отвлекающий маневр от основной операции. Про Саратов они пронюхали, по-видимому, слишком поздно, вот и решились действовать внаглую, ковбойским наскоком… Черт нас еще дернул красить танки в цвета пустыни! Савелов скрипнул зубами. Тут не надо быть разведчиком-профи, чтобы понять, куда и кому они предназначены.

Он хорошо понимал: если американцу удастся добраться до филиала своего агентства в Москве, до американского или какого-либо другого западного посольства, то тщательно подготовленная и далеко зашедшая операция «Рухлядь» провалится с треском, похоронив под собой не только братьев Толмачевых и подполковника Савелова, но и многих других, чьих имен и чинов он, слава богу, не знает и, по-видимому, никогда уже не узнает. А визг, который поднимут на съезде Верховного Совета доморощенные демократы из Межрегиональной группы, представить нетрудно – дело кооператоров из АНТа всем покажется просто детским лепетом.

Устав от монотонного движения щеток и секущих лобовое стекло дождевых потоков, Савелов нажал на панель магнитофона. Салон заполнился стрекотаньем автоматных очередей, рокочущим грозным басом ДШК, отзвуками дальних снарядных разрывов… Неожиданно в звуки боя вплелись звон стаканов, смех и грубоватые голоса мужского застолья. Потом сквозь них пробились переборы гитарных струн и негромкий, но выразительный голос майора Сарматова: