Там, за столиком придорожного кафе, сидела пара наемников в своих знаменитых теперь блок-костюмах. Они сидели развалившись, лениво потягивая напитки и болтая с двумя мужчинами в штатском. Реакция лейтенанта была мгновенной.

— Останови машину!

— Но, сэр…

— Останови машину, кретин!

Грузовик еще даже не полностью затормозил, а Уэрдингтон уже спрыгнул с подножки, на ходу вытаскивая пистолет из кобуры. Сзади послышались проклятья: от неожиданной остановки солдаты попадали друг на друга. Но Уэрдингтон, не оборачиваясь, наставил пистолет на наемников.

— А ну, не двигаться!

Наемники продолжали беседовать будто и не слышали его.

— Я сказал, не двигаться!

Они даже не взглянули в его сторону. Уэрдингтон со своим пистолетом был дурак дураком, а ведь водитель пялится на него через открытую дверцу.

Уэрдингтон уже открыл рот в третий раз, когда один из наемников наконец соизволил заметить его. Он похлопал напарника по плечу, и вся компания за столиком повернула головы, разглядывая фигуру у грузовика.

— Вы арестованы. Руки за голову, лицом к стене! Они выслушали его тираду с чрезвычайной заинтересованностью. Когда Уэрдингтон закончил, один из наемников ответил ему весьма неприличным жестом, имеющим одно и то же значение во всех странах мира. Его дружки легли от смеха. Потом повернулись к лейтенанту спиной и возобновили беседу.

На лейтенанта опять никто не обращал внимания. Его захлестнула волна злобы и унижения, вытеснившая здравый смысл. Вот суки!

Пистолет в его руке коротко рявкнул, вернув его к действительности. Но он ведь не собирался стрелять! Наверное, нервы сдали, и палец непроизвольно нажал…

Но постой-ка! А где же наемники? Уэрдингтон затравленно огляделся вокруг. Столик был пуст, только двое в штатском лежали на полу, прикрыв головы руками. Вроде никто не ранен. Слава Богу. Досталось бы ему, подстрели он кого-то из мирных жителей. Но куда подевались наемники?

Из кузова посыпались солдаты, требуя объяснить, что, черт побери, происходит. Уэрдингтону было ясно одно: невозможно преследовать наемников с этой безоружной толпой.

Неожиданно с противоположной стороны улицы послышался голос:

— Кто-нибудь ранен?

— Да нет. Это ж мазила! — ответил ему другой голос, откуда-то из темной глубины кафе. Лейтенант прищурился, но так и не смог никого разглядеть.

— Ты не заметил, они в блок-костюмах? — послышался третий голос издалека.

— Вообще-то нет! — отозвался четвертый, откуда-то из аллеи рядом с кафе.

— Это был боевой патрон?

— Сдается, что да.

Солдаты топтались на месте и крутили головами, пытаясь понять, кто это разговаривает. Уэрдингтон вдруг почувствовал, что весь покрылся липким потом.

— Эй, парни, вы слышали? Боевой патрон!

— Вот и отлично!

Лейтенант открыл было рот, чтобы крикнуть, ответить хоть что-нибудь, но было поздно. Его голос утонул в грохоте первого залпа огня. Он еще успел с ужасом осознать, что это не просто шквальный огонь. Это была прицельная, беспощадная снайперская работа, работа замаскированных профессионалов. Одна пуля — один солдат. Они смели с лица земли отряд Уэрдингтона. Потом из-под ближайшего грузовика вылетела граната и разорвалась рядом. После чего Уэрдингтон уже перестал сознавать что-либо.

Никто не сомневался, что отряду Уэрдингтона здорово не повезло. Во-первых, один из мужчин в штатском, выпивавший вместе с наемниками, оказался итальянским офицером Объединенных правительственных войск, который подтвердил заявление представителя корпораций, что перестрелку спровоцировали люди Уэрдингтона.

Четвертый из компании был корреспондент международной службы новостей. Переданное им сообщение только подлило масла в огонь, вызвав в мире новую волну ожесточенных протестов против вмешательства правительственных войск в конфликт корпораций.

Но даже при этом корпорации принесли официальные извинения правительственным войскам за случившуюся бойню. Они также высказали пожелание, чтобы в правительственных войсках более строго инструктировали своих солдат о правилах ведения войны, дабы избежать повторения подобных инцидентов в дальнейшем.

В штабы правительственных войск полетели раздраженные служебные записки и официальные рапорты. Командование тщетно пыталось найти козла отпущения, выдавшего боевые патроны.

Мэр города был более конкретен и категоричен. Он запретил расквартирование в городе американских солдат, выдворив их за черту города, и они были вынуждены разбить там лагерь. Кроме того, он подписал указ, запрещавший американцам появляться в городе в военной форме и при оружии, хотя бы и не заряженном. Полиция строго следила за соблюдением этого указа, и американских солдат, появлявшихся в городе, останавливали на каждом углу и обыскивали к полному восторгу наемников, которые разгуливали по улицам с заряженными пистолетами и автоматами, болтающимися на бедре.

Если бы лейтенант Уэрдингтон не погиб во время того самого инцидента, его, без сомнения, разорвали бы на части его собственные солдаты — или, во всяком случае, командование.

Снайпер приподнял голову, чтобы оглядеть площадь внизу, прежде чем снова прильнуть к окуляру прицела.

Все было так, как ему описывали при инструктаже.

Оратор стоял перед микрофоном на деревянном помосте посреди площади. Здание за ним, как в театре, служило превосходной декорацией. Снайпер стрелял мягкими пулями с полыми головками, так что рикошета не будет, и можно не опасаться, что пострадает кто-то из собравшейся на митинг толпы.