— Попали копьем. Я думал — перелом, а там синяк в два кулака. Пока лёд искали, слишком много времени прошло, — искренне довольным, даже радостным голосом сообщил Олег.

— Петрович в плену!

— Херня! Вопрос уже обговорен, через час обмен пленными. Немцы взяли два десятка наших «вояк». Если бы не Мышкин — туда им и дорога, бежали с поля боя, испугались немецких лошадок. Немцы предложили обмен: один к ста. Я уторговал: один к пятидесяти. Немцы уже отбирают пленных, ходят, ищут родных и знакомых.

— А потом?

— До конца дня перемирие, в полночь можем начинать войнушку. И не сомневайся, начнем, до утра ждать не будем!

— Зачем немцы предложили обмен? Нас пленные связывают, кормить их надо, охранять, новгородцы, да и наши ратники постоянно отвлекаются — бегают оттянутся.

— Думаю, кто-то из командиров-меченосцев надеялся набрать среди пленных тысячу мужчин для вспомогательного войска. Меченосцы сейчас «голые», пять сотен оруженосцев и слуг — это очень мало. А тут полный облом! В плену только бабы и дети!

— Они назад не отыграют?

— Неет! Рыцари! Слово дали! И потом, немок, честно, очень жаль. Новгородцы вели себя …, не очень корректно. А у наших ратников постоянный спермотоксикоз, пацаны от шестнадцати и чуть старше. Твои пруссы — звери, самцы, мачо. Я девчонок в первый же день приказал сажать в отдельный загон, а то меня совесть замучила.

— Хорошо, меченосцы просчитались. У нас есть возможность заключить мир. Зачем нам с ними сражаться? Доспехи добывать огромной кровью? При такой учебе домой вернется треть или четверть войска!

— Дело принципа! Иначе немчура подумает, что нас можно бить! Всех изничтожу! Подчистую! У нас уже имя — «карачевские волки». Репутацию долго зарабатывать, потерять её можно за один день! Не уговаривай.

— Но потери!

— В ночном бою пара ушкуйников стоит одного рыцаря. Я им пообещал за полный рыцарский доспех три сотни гривен, за доспех оруженосца — сотню. И по полсотни за коня!

— Вадим сказал мне о наших огромных потерях при штурме Риги.

— Новгородцев осталось около двух тысяч, наших — чуть больше тысячи.

— Ушкуйники к нам больше не пойдут служить.

— После того, как нынешние притащат домой столько трофеев?! Валом повалят! Потери огромны, но с кем мы воевали?! Сколько замков взяли! В рижских потерях виноваты сами новгородцы! Я уже устроим им разнос.

— Значит, завтра война?

— Ночной удар ушкуйников, утренняя атака «карачевских волков»!

Разочарованы оказались не только немцы. Мышкин был растоптан копытами лошади, и дела его были плохи. Его с трудом довезли до рижского врача, а тот дал неутешительный прогноз.

— Я сразу почувствовал фальшь! Как только немцы не захотели требовать за Иннокентия Петровича отдельный выкуп! — бушевал Олег.

— Спокойствие. Только спокойствие. Ты должен не упустить ни одного из них, — шипел Никита.

— Я не выпущу их из лагеря!

— Выпустишь! Блокировать их не удастся. А вот не дать уйти, преследовать до конца, не дать просочиться к благородным врагам, к датчанам, или сдаться в плен к жадным пруссам — этого позволить нельзя.

Епископ Риги Альберт воспользовался перемирием, чтобы побеседовать со старым знакомым из латгальского деревянного замка в Вецпилсе. Этот замок был сожжен русскими дотла. Мюндер, хозяин таверны из Вецпилса не только снабжал епископа Альберта сведениями, изредка он выполнял «деликатные» поручения. На этот раз епископ поручил Мюндеру убийство Олега Муромца. Слово «убийство» епископ не произнес ни разу, но как-то иначе его понять было невозможно.

Мюндер прикинулся местным огородником, везущим на рынок огурцы. Трижды он проезжал мимо дома, где располагался Олег, рассчитывая попасть на глаза ленивой кухарке, и каждый раз его ждала неудача. В последний раз Мюндеру показалось, что один из охранников слишком внимательно посмотрел в его сторону, и он решил больше не рисковать. Но ему повезло, крупная молодая женщина окликнула его из окна дома. Огурцы она купила все, особенно не торгуясь. Единственный неприятный для Мюндера момент был со снятием пробы. Повариха выбрала три десятка огурцов, отрезала от них треть и предложила Мюндеру. Тот съел не колеблясь. Яд был медленнодействующим, и он рассчитывал успеть опорожнить желудок. До городских ворот было недалеко, и шпион решил выбраться наружу. В очереди произошла заминка, настырная баба устроила, неподобающие ей, споры с охраной. Мюндер замешкался, выехал из города слишком поздно, смерть его была ужасна.