Это было Раменье. Край земледельцев и охотников, исстари поставлявший империи лучших воинов, первый заслон на пути Степи и иношных порождений Мертвых Земель. Родина красивых, сильных, гордых людей, считавших своим покровителем бога Хора. На север от реки, отмечавшей естественную границу со степью, начинались леса, в которых растворялись немногочисленные города-крепости и хутора. Только несколько крупных дорог, проложенных имперскими инженерами, соединяли ближайшие имперские земли со столицами полунезависимых княжеств. Основными же транспортными артериями здесь служили проселки и реки. Благо, климат Лакаана был теплым и ровным, реки не замерзали круглый год, а грунтовые дороги становились малопроходимыми только после сильных дождей.

В нескольких тысячах лиг севернее, леса редели, а Большие горы начинали рассыпаться многочисленными невысокими грядами. Там были копи, намного уступавшие Имперским, но тоже дававшие немалый прибыток. Северные княжества находились уже под двойным божественным покровительством – Хора и Кнума, бога ремесел. Места эти были населены реже и жизнь там была более мирной – степняки и монстры туда не добирались, мерканские пираты – тоже, держать сильные дружины не требовалось. А еще севернее шло царство снегов – Арктания. Где-то в восточных отрогах Больших гор, недалеко от границ Арктании, находилась полулегендарная земля горцев, откуда, якобы, был родом Дар.

Три дня ушли на отдых и перегрузку каравана на большие плоскодонные барки. Фургоны грузили прямо на палубы, животных – в трюмы. Портовые краны были явно с каким-то техномагическим приводом, поскольку без усилий переносили по воздуху фургон целиком. Занимались погрузкой, в основном, местные, так что караванщики получили увольнение. Обедали они теперь в трактире возле пристани – большом двухэтажном деревянном здании. Первый его этаж занимал общий зал и кухня, а второй этаж – комнаты постояльцев. Хигс, мэтр Проспер и старшина охраны Щек, как привилегированные господа, которым жилье оплачивалось сверх жалования, заняли три из них, еще в одной жил какой-то мелкий купец – офень, по местному. Несколько караванщиков, которым надоело ночевать на открытом воздухе, сняли комнаты по двое, по трое, за свой счет. Комнату на двоих сняли также Квинт с Элеаной, заплатив за нее мелким трофейным амулетом, и из нее почти не выходили... Дар ночевал на сенной барке, а днем слонялся по городу, разглядывая незнакомую и при этом в чём-то узнаваемую жизнь.

В первый же свободный день, незадолго до заката, он случайно вышел к стоявшему на окраине городка рубленому зданию. Что-то кольнуло его, когда он проходил мимо – вглядевшись, он понял, что именно. Над приоткрытой дверью висела резная доска – пикирующий сапсан, искусно намеченный неизвестным резчиком всего несколькими штрихами, рассекал на ней небо. И в памяти тут же встала картина, о которой он до сих пор не вспоминал, хотя и воспринял самым краем сознания – омерзительная рожа желтого коротышки, словно изъеденная проказой, и падающий на нее сокол. Сокол чернеет, обугливаясь в доли секунды, а Дар, сливаясь с шеддой, пытается сдержать удары шаманской магии...

Решительно шагнув к зданию, Дар взялся за железное кольцо – массивная, сколоченная из трехдюймовых брусьев дверь отворилась легко, без скрипа. Внутри стоял небольшой алтарь, украшенный резной фигурой всё того же сапсана и изображением стрелы на щите. Пол земляной, присыпан чистым речным песком. На стенах – несколько охотничьих приспособлений – капкан, небольшой арбалет, нечто вроде короткой пики с широким лезвиеобразным наконечником. И жуткая голова какой-то твари – чучело, прибитое как раз напротив алтаря, над дверью, внутри. Дар застыл, вглядываясь в это порождения кошмара. В нем смешались черты кабана, волка, еще непонятно кого, но самым чудовищным был высокий, вполне человеческий лоб, и глаза разумного существа, неотрывно глядевшие на Дара. Только спустя полминуты Дар сообразил, что глаза выточены из какого-то камня и неживые.

За спиной послышался шорох. Вздрогнув Дар резко развернулся – алтарь оказался чуть повернут, открывая проход во внутренние помещения храма. А перед Даром стоял невысокий жилистый человек в неновом, но аккуратном и чистом балахоне цвета весенней листвы. Не зная, что сказать, Дар коротко наклонил голову, приветствуя незнакомца по принятой в империи традиции.

– Отец Ветер, жрец бога Хора, приветствует странника! – голос у жреца, вопреки его внешности, оказался гулким и глубоким.

– Я... я Дар, горец. Хочу поблагодарить бога Хора за его помощь в моем путешествии.

– Рад тебе помочь.

Дар подождал с минуту, но видя, что жрец молчит и чего-то ждет, объяснил, что в империи он впервые, и не знает, как принято благодарить богов.

– Ты из тех троих, кто спустились с гор и помогли отразить нападение самалитов на караван? Мне рассказали, что это были легионер, девушка-волшебница и горец.

– Да. Слухи у вас распространяются быстро...

Жрец беззвучно рассмеялся. Когда он повернулся к алтарю, задвигая его на место, Дар увидел, что левая рука служителя Хора покрыта застарелыми страшными шрамами.

– А ты не прост, жрец, - мелькнула мысль. – Повоевал или поохотился в свое время знатно... да и сейчас, небось, по цели не промажешь...

– Всё просто, парень. Подходишь к алтарю, кладешь руки здесь – вот на эти два кристалла, и мысленно произносишь всё, что хотел донести до бога. Потом можешь сделать пожертвование храму – трофей какой, или деньги – что захочешь. Впрочем, это совсем не обязательно...

– А кто пожертвовал вон того красавца? – Дар указал на голову монстра над дверью. Жрец молчал, и Дару стало неловко, он почувствовал, что совершил бестактность. – Простите, если я чего не так спросил, если это секрет...