Логически этих противоречий не решить. Зло существует в мире, оно существует в нас, оно кажется неразделимо связанным с жизнью. И все же нам слышна – ее нельзя заглушить – веселая и прекрасная страна природы, она дает нам счастье и утешает нас, она призывает нас и трогает, она вдыхает надежду в наше существование, которое часто кажется совсем безнадежным. И, зная, что мы, люди миролюбивые, не свободны от зла, мы надеемся, что и в других жива возможность пробуждения для согласия и любви.

Дорогой Томас Манн!

Недавно Вы написали великолепную хвалебную песню бренности и посвятили ее памяти дорогой Хедвиг Фишер. Мне эта статья показалась одним из лучших Ваших маленьких прозаических сочинений. Мы, поэты, правда, всю свою жизнь только и занимаемся увековечиванием бренного (прекрасно понимая, сколь относительна эта «вечность»), но именно поэтому мы, может быть, больше, чем все другие, вправе приветствовать и славить и саму бренность, эту старую Майю, и мать волшебства.

Если бы Вы раньше меня, мой друг, «благословили все временное» (прекрасное выражение, которое, строго говоря, имеет в виду не что иное, как восхваление бренности), я, конечно, вряд ли был бы способен на славословия и благословения, а просто очень огорчился бы и промолчал. Но Вы, к счастью, еще здесь, и я могу надеяться вскоре увидеть Вас снова и разделить с Вами хороший и светлый час.

Вы знаете, что я издавна чтил биполярность всего живого и что всегда, когда я любил или чувствовал какое-то влечение, влекла и покоряла меня всегда противоречивость, двоякость души. Прежде всего Вы обратили на себя мое внимание, произвели на меня впечатление и заставили меня задуматься своими бюргерскими добродетелями, прилежанием, терпением и упорством, с какими Вы выполняли свою работу, – бюргерскими и ганзейскими добродетелями, которые импонировали мне тем больше, чем меньше мог похвалиться ими я сам. Этой самодисциплины и этого всегдашнего добросовестного служения было бы достаточно, чтобы обеспечить Вам мое уважение. Но для любви нужно еще что-то. И покорили мое сердце Ваши небюргерские и противоправные для бюргера черты: Ваша благородная ирония, Ваш большой вкус к игре, Ваше мужество быть откровенным и утверждать всю свою проблематику – и не в последнюю очередь Ваша артистическая способность радоваться эксперименту и риску, игре с новыми формами и художественными средствами, проявившаяся ярче всего в «Фаусте» и в «Избраннике».

Но хватит мне говорить Вам вещи, которые Вы знаете лучше. Тому слишком большому слою читателей, который все еще не перестает противопоставлять нас друг другу, никогда не понять нашей дружбы и неразрывности, как не понять ему coincidentia opposotorum [11] Николая из Куэса.

Сердечно поздравляет и шлет привет Ваш

Г. Гессе

1955

То, что на обороте, написано за два года до этих каракулей.

Нынешнюю немецкую молодежь я не считаю более испорченной или более опасной, чем молодежь других стран. Ведь и во многих других странах случались такие непристойные демонстрации.

Недоверие к Германии за границей, хотя и не такое сильное, как некогда, существует по-прежнему. Виною этому не столько прегрешения немецкого народа при Гитлере, сколько то очень тревожное обстоятельство, что и сегодня еще старые нацисты сидят на высоких постах, даже в министерствах, или, уйдя на покой, получают большие пенсии. В этом вопросе недоверие к Германии, по-моему, совершенно справедливо.

Глубокоуважаемые господа!

Вы давно уже любезно присылаете мне ваш прекрасный ежемесячник. Политическую литературу я читаю лишь в виде исключения, но постепенно я все-таки получил ясное представление о ваших усилиях. Живя за границей и будучи далек как от внутригерманских, так и от церковных проблем, я все же нет-нет да читал ваши статьи и многое благодаря им узнал. Особенно радует меня, что вы храбро и неустанно показываете своим читателям позорное пятно ФРГ – пребывание на высоких и высших постах национал-социалистов, на которых порой лежит тяжелая вина.

Преданный вам

Дорогие коллеги!

Итальянское Рисорджименто вызвало в свое время у немецкой интеллигенции большое участие и сочувствие. Правительства были, правда, реакционны, но Наполеон еще не был забыт, и молодежь, особенно студенчество, жила либеральными и национальными идеалами. Кстати, уже в наше время выдающаяся немецкая писательница Рикарда Хух воспела Рисорджименто в прекрасных и темпераментных книгах, прежде всего в двух книгах о графе Гонфалоньери и о Гарибальди.

Сегодня актуальны другие проблемы, и во многих странах благородный национальный дух превратился в опасный национализм. Сегодня мы можем представить себе более или менее достойное жизни будущее лишь в атмосфере какого-то мирного федералистского объединения человечества, но мы пока даже не созрели для такого уклада в Европе.

На трудном пути к этому перед литературой и журналистикой тоже стоят большие задачи.