Неужели то, что всегда разрешалось при министерстве Гизо, при министерстве Рожье, не разрешается в монархии на самой широкой демократической основе? Неужели право, которое не оспаривалось ни одним министерством французской Реставрации, становится преступлением при министерстве дела, признающем революцию в принципе?

Впрочем, из нашего экстренного приложения, выпущенного сегодня утром, публика убедилась, насколько правильно мы предугадали ход событий. Родбертус вышел из министерства, а Ладенберг вошел в него. Министерство левого центра за несколько дней превратилось в определенно старо-прусское реакционное министерство. Правые решились на государственный, переворот[128], левые с угрозами отступили.

Неужели было не ясно, что последние события в Кёльне уже были предусмотрены в большом плане военных действий министерства дела?

Только что нам сообщили, что «Neue Rheinische Zeitung» не пропускают в тюрьму. Дают ли тюремные правила основание для такого запрещения? Или политические заключенные в виде наказания осуждены читать исключительно «Kolnische Zeitung»?

Написано К. Марксом 6 июля 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 37, 7 июля 1848 г.

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впеpвые

БЕРЛИНСКИЕ СОГЛАСИТЕЛЬНЫЕ ДЕБАТЫ

Кёльн, 6 июля. Пока в Берлине продолжается министерский кризис № 2, мы снова перенесемся, употребляя выражение депутата Метце, «из этой бури» в до сих пор столь «тихие воды» согласительных дебатов. Пусть говорят, что угодно, но мы здесь Провели не один час в уютной и веселой обстановке —

Порядок тут и благонравье,

Цветами же скромных забав и у нас

Ты наслаждаться вправе

[129]

.

На очереди заседание от 30 июня. Уже при его открытии происходят значительные, в высшей степени характерные события.

Кто не слышал о великом походе пятидесяти семи отцов семейств из областей Берг и Марк, предпринятом для спасения отечества? Кто не знает, с каким презрением к смерти собрался в поход этот цвет консервативного мещанства, оставив жен, детей и дела на произвол судьбы? Они ринулись вперед, чтобы бороться с революцией не на жизнь, а на смерть, короче говоря, чтобы направиться в Берлин и вручить министерству петицию против смутьянов.

Эти пятьдесят семь паладинов вручили затем и согласительному собранию письмо с робкими благочестивыми пожеланиями в реакционном духе. Письмо было зачитано. Некоторые господа из числа правых пожелали также узнать, чьи подписи стоят под этим документом. Секретарь начинает читать, но его прерывают криками: «довольно, довольно!»

Депутат Берг:

«Зачитанный документ является либо предложением, либо петицией. Если это предложение, то я желал бы знать, кто из депутатов его поддерживает. Если же это петиция, то ее следует направить в соответствующую комиссию и не надоедать нам больше с этим делом».

Этим лаконическим ответом г-на Берга вопрос был исчерпан. Председатель бормочет какие-то извинения и откладывает в сторону письмо пятидесяти семи отцов семейств.

Затем поднимается на трибуну наш старый друг и друг левых, депутат Шульц из Ванцлебена:

«Третьего дня я взял обратно свои предложения о гражданском браке и пр., указав, что формулировка этих законопроектов будет мною изменена. В стенографическом отчете я нашел по этому поводу замечание: «смех». Возможно, что кто-либо и смеялся по этому поводу, но, разумеется, без всякого основания» (снова смех).

И депутат Шульц из Ванцлебена с самым наивным простодушием распространяется о том, что он хотел лишь добра и охотно примет хороший совет, что он учел замечания о несовершенстве внесенных им законопроектов, но не может же он сам вносить поправки к своему собственному предложению, ввиду чего он считает своим долгом не «представлять» это предложение Собранию в первоначальном виде, а пока взять его обратно.

«Я не нахожу в этом ничего смешного и должен заявить протест по поводу слова «смех», которое представляет мой вполне обоснованный образ действий в смешном виде».

Депутат Шульц из Ванцлебена напоминает рыцаря Тангейзера:

Лишь вспомню тот смех —

Все плачу я снова и снова

[130]

.

Депутат Брилль отмечает, что в обычно безукоризненных стенографических отчетах на этот раз пропущена фраза министра Ганземана о том, что программа нынешнего министерства является продолжением тронной речи. Это место особенно врезалось ему в память, так как ому как печатнику при этом вспомнились слова, которые он часто печатал: «продолжение следует».