— Вполне согласен! — Продавец несильно ударил по прилавку кулаком и прикрыл глаза с выражением откровенного довольства.

Учителя удивила и слегка озадачила такая неприязнь черноокого продавца к дачникам, и он спросил растерянно:

— А вы-то, собственно, причем?

— Хе, причем! Вы вот встаньте на мое место. Я полтора лимита выбил, я чего только не доставал, и все — как в прорву, сегодня есть, завтра уже нет. А сколько я оскорблений выслушал, сколько крови испортил, литрами у меня кровь портится и ежедневно. Вы вот еще вежливый, другой сразу бледнеет и начинает орать, будто у него кошелек с деньгами вытащили. Все строят, от мала до велика. У меня жена, спокойная женщина, и то говорит однажды: «Давай, Ибрагим, дом соберем где-нибудь на берегу речки. Двухэтажный, с камином». Я люблю свою жену, но чуть ее не ударил. Нет строительных материалов, не хватает, товарищ. Я всем это объясняю, и никто меня не жалеет, они бледнеют и орут: «Давай, жулик!». Не жулик, совсем не жулик. Пустыню водой не напоишь, для пустыни нужен океан, ко мне же течет тихая речка, товарищ! И везде не хватает.

— Неправда! — возразил Павел Иванович. — Я вот недавно на юге был, — сказал так и покраснел. Он бы и не продолжал дальше, но продавец встряхнулся и замер, изображая внимание. Он, как предписывалось правилами, честно пытался стоять на позициях взаимной вежливости. Деваться было некуда: — Там, на юге, все есть. Деньги платишь, а материал тебе на дом доставляют.

— Вполне может быть, — ответил хозяин котлов и бараков. Он зачем-то перекинул на счетах пару костяшек и заложил карандаш за ухо. — Допускаю. У вас, товарищ, один выход.

— И какой же?

— Немедленно ехать на юг.

— Почему это я должен ехать на юг?

— Потому, что там всё есть.

— А вы не задумываетесь над тем, что вам положено, уважаемый, хорошо торговать, а дурацких советов я уже наслушался вдоволь.

Продавец посмотрел на учителя сверху вниз круглыми птичьими глазами и тягостно вздохнул:

— До свиданья, товарищ клиент, — твердо сказал Ибрагим, сдерживая слова похлеще, которые имеет в арсенале любой самостоятельный мужчина. — До скорой встречи. Я вас хорошо запомнил.

— Стращаете, да? — Павел Иванович надеялся, что кавказец сейчас взорвется, наговорит всякой всячины и тогда уже можно будет написать темпераментную бумагу, напирая на полную бездеятельность торговой сети, принадлежащей определенным ведомствам. Мало того, что сеть работает из рук вон плохо, она к тому же еще и кадры подбирать не умеет, берет людей грубых и неразворотливых.

Продавец на своей горячей точке навидался всякого, он вмиг уловил несложные переживания клиента и подумал с великим сожалением: «В другом месте я бы тебя отшил, козел тощий! Как следует отшил бы, но я на службе, козел!»

— До свиданья, товарищ клиент! — Осерчавший Ибрагим поклонился низко, будто провожал китайского мандарина.

Павел Иванович спустился с крылечка базы, увечно задевая ступеньки ногами, и остановился посреди обширного двора, чтобы успокоить разгулявшиеся нервы.

Солнце пекло и ярилось, окруженное дымкой. Колючая проволока над тесовым забором блестела, котлы под навесом отбрасывали красные иголки света. Пыль была горькая, пахла она железной окалиной, от нее першило в горле. Павлу Ивановичу тотчас же вспомнилась деревня, сосновый бор, истомный ветерок, пахнущий свежими огурцами, золотые сосновые иголки на тропках, кудельный дым печей над крышами, синее небо, посвист пичуги в тальнике за старицей… Дед Паклин наверняка уже убрал опилки, и теперь самый раз ему вытаскивать мордушки. Он уже отнес жене Соне чашечку карасиков, одинаковых, в серебряных кольчужках, пузатеньких, точно отпечатанных под копирку. Хорошая жизнь у деда Паклина, позавидовать можно!

У ворот Павла Ивановича поджидал юркий тип в пестром пиджаке. Для начала тип попросил закурить, сигарету из пачки взял щепотью, будто горячую, закурил и выпустил дым из широких ноздрей, как из труб.

— Чичас само то, — сказал тип и цыкнул слюной сквозь редкие зубы под ноги Павлу Ивановичу, который деликатно отступил в сторону и тоже взял губами сигарету из пачки. — Чичас само то на бережку лежать, чтобы прохлада и всяко тако, а?

— Да, жарко…

Тип снял соломенное канотье и вытер обширную лысину несвежим платком. Лысина была неприятно серая, точно кусок истаявшего льда.

— Был там, у заведующего?

— Был.

— Нет ничего?

— Пусто.

— Чичас само то — на бережку. Прошлым годом я в Крыму был, на море. Крым — не Нарым. Публика богатая. Один там, на берегу: палатка надувная, матрац надувной опять, игрушки для дитя надувные. И женщина у него сдобная. Из Москвы сам. Москвич. Я возьми да и спроси у него: у тебя, мол, баба тоже надувная? Обиделся кровно. А я по нечаянности спросил, что и баба у него надувная. А тебе что надо?

— В каком смысле?

— Материал какой нужен?

Павел Иванович пожал плечами — вам-то, дескать, какое до того дело, но объяснил из вежливости, в чем он нуждается и зачем, собственно, приехал за тридевять земель на эту захудалую базу.

Тип закрыл глаза и пошевелил малость безгубым своим ртом.

— Так. Куда везти материал-то?

— В Красино.

— Так. Две косых на бочку.

— В смысле?

— Две сотни. С доставкой на дом.

— А где вы все добудете?

— Вот уж глупый вопрос, гражданин хороший!