Директор начал нервничать.

— Кто дал указание поливать водой?

— Мне дал старший мастер, а кто ему — не знаю.

— Подайте, пожалуйста, записки Зинченко.

Леша поднял записки и положил на стол. Директор бегло просмотрел запись и говорит:

— Мы выйдем на несколько минут и посоветуемся.

По залу прошел тихий шепот. Стали задавать вопросы друг другу, что будет с Зинченко? Куда он ушел?

Я пришел в общежитие. Одетый лег на постель, но чувствовал себя спокойно, страх прошел. Я прекрасно знал, что после моего выступления мне несдобровать.

Ожидал прихода «незваных» гостей. «Заберут, — думал я, — где-то осудят, никому не сообщат моей судьбы. А как друзья на работе, кто осудит, кто оправдает, поговорят немного, а потом все забудут. А отец, мать, моя любимая сестричка Оля и братишки, забудут ли они тоже? Все забудут, но родные никогда! Отец будет ожидать писем, где и что со мной, какой срок дали. Мама будет плакать».

Вспомнил лицо отца, когда он провожал нас в школу.

Зима, пурга на улице, ветер встречный. Мы с Олей идем в школу, бедненько одетые. Отец выйдет на улицу, вслед посмотрит. Мы немного пройдем, потом Оля поворачивается спиной, да так и идет, стараясь прикрыть меня от ветра. А я в самую большую пургу никогда от ветра не отворачивался, как будто боролся с ним и все усилия прилагал, чтобы победить. Отец за горячим ужином иногда говорил: «Что будет с нашим Гришей? Любит книги читать о всяких приключениях».

Вспомнил, как я по вечерам вслух читал книгу «Как закалялась сталь», восторгался героями. Вспомнились слова отца «против власти не попрешь». Но при чем здесь власть? Я никогда против власти не восстану, власть хорошая — есть люди плохие у власти, с ними надо бороться.

В борьбе за справедливость можно и жизнь отдать. Вот скоро зайдут несколько милиционеров, скрутят руки назад и прощай борьба за справедливость, а потом что?

А потом, кто следующий? И так по одному «борцов» уничтожат. Нет, живым не дамся. Мысли вихрем понеслись, не угонишься, самый лучший момент, пока не связан — покончить с собой. И как будто меня подгоняют: «Скорей беги, опоздаешь, железная дорога рядом…»

Услышал гудок поезда, зовущий: «Скорей, скорей, опоздаешь». Вскочил с постели, к двери рванулся. И тут пришла мысль: «Куда спешишь? Остановись!» Остановился у двери и размышляю: «Вчера испугался смерти, а сегодня сам ее ищешь. А как не хочется идти в тюрьму. Хотелось быть свободным. Но уже поздно, директор не простит. Может, пойти попросить прощения? Как будет унизительно, а друзья что скажут? «Герой» в кавычках».

Какой-то шум послышался в коридоре. Я спрятался за дверью. Мысль стучит в голове: «Опоздал». Толпа ребят врываются в комнату: «Где он, куда ушел?» Нашли меня за дверью, схватили под руки и вытащили на улицу.

Все разом кричат, но ничего не пойму, одно понял ясно:

— Тебя там ждут, начальство вызывает!

И здесь я закричал:

— Пустите, не пойду, живым в руки не дамся!

Затолкали меня в зал. Директор протокол в руках держит: «Уже состряпал дело, — подумал я, — наверное, решение сейчас объявит. Говорят, что от судьбы никуда не уйдешь, может, в тюрьме умнее буду? Эх! Будь что будет».

— Товарищи, я хочу зачитать протокол о решении нашего собрания: «Общее собрание завода рассмотрело причину массового брака на производстве. Причина брака выявлена руководителями завода, партийной и комсомольской организациями. Особенно отличился кочегар завода, Зинченко Григорий Васильевич! Решено: всему коллективу завода простить задолженность. Деньги, полученные рабочими в долг — считать зарплатой последнего месяца. За активное участие в выявлении брака Зинченко Григория Васильевича наградить месячным заработком в сумме пятьдесят рублей».

А теперь, товарищи, заберите назад ваши заявления об увольнении. Прошу всем разойтись и приступить к работе. Собрание закончено.

После этого случая меня уже не называли козлом, а дали новую кличку «Герой». На следующий день встретился с дядей Тимой, который после болезни уже вышел на работу. Он спросил:

— Ну что, герой, работать будем?

Я покачал головой в знак согласия. Окрыленный неожиданным счастьем, я предложил ему, чтобы он отдохнул, а я до конца смены поработаю один. Никогда не было так легко работать, как в этот день. Печь дышала жаром, а казалось, что дует холодный ветерок. Все же на свободе и доказал свою правоту. Да не только для меня, но и для всех рабочих этот день был как праздник. Печь снова была в начальной стадии обжига. Работы было мало и можно было поговорить, Я вспомнил прерванный разговор.

— Дядя Тима, вы до конца не рассказали, как женились и где ваша семья? Он был, как никогда, разговорчив, его лицо сияло счастьем. За два дня шли всякие разговоры обо мне. Мое выступление на собрании передавали один другому. Я стал чуть ли не революционером, а главное, всем объявлено прощение задолженности.

Дядя Тима продолжил свой рассказ:

— Мы окончили наш разговор на том, как я принимал заказы дома. По вечерам я стал встречаться с Катей. Пленила меня ее красота и очаровательный голос. В любом конце деревни, из сотни голосов, я узнавал ее. А когда в полночь все расходились по домам, я всегда старался провести Катю домой. По дороге она молчала, как будто ее голос с последней песней улетел, хотя в кругу друзей была всегда веселая и разговорчивая. Когда дойдем до ее дома, а это на краю деревни, она посмотрит мне в лицо и тихо скажет:

— Тимоша, спокойной ночи.

— До встречи завтра, — отвечал я всегда.

В это время у меня появился необыкновенный заказчик. Он уже надоел, а выгнать неудобно. Как только последний человек ушел, он тут как тут на пороге появился.

— Добрый вечер, Тимофей, по отчеству не знаю. У нас есть время ближе познакомиться. Сегодня у мня особый заказ, не нож или подковы сделать, а особо важный. Сделать металлические бороны, каких нет ни у кого, давай обсудим вместе, как это лучше сделать.