Захваченная врасплох волной страсти, Лорел снова слабо вскрикнула. Эйдан мгновенно подхватил ее и бесцеремонно бросил на середину мягкой постели. Легким движением он опустился на нее. Божественное наслаждение чувствовать тяжесть его тела и утонуть в уютной мягкости перин.

— Испугались?

— Вовсе нет, — сказала она, и не солгала. Этой ночью она пережила самые страшные минуты своей жизни, но Эйдан спас ее, как и раньше. Схватив всё еще висевшую на ее шее цепочку, она сняла ее и бросила на столик около кровати.

Он начал ласкать с кончиков пальцев, проводил языком и целовал ее руки, плечи, спину, спускаясь все ниже и ниже. Он возбуждал ее, и она перестала дрожать, а только просила остановиться или вновь продолжить ласки.

Откинув ее волосы, он всем своим весом опустился на нее. Его губы творили чудеса, а он тем временем раздвинул ее ноги, и его орган дразнил ее, пока боль неудовлетворенного желания не стала невыносимой, и она жалобно стонала, уткнувшись в подушки. Но он ее долго не мучил. Перевернув на спину, он нащупал нежное чувствительное место между ее ног. Его палец скользнул в нее. На этот раз она, впадая в экстаз, вскрикивала все чаще и чаще, а все окружавшее ее растворялось в волнах наслаждения.

— Лорел, посмотрите на меня.

Она открыла глаза. Ее чувства обострились. Даже огонь в камине казался слишком ярким, а его треск — слишком громким.

В улыбке Эйдана было столько обаяния, что у нее выступили слезы.

— Лорел, дорогая, это у вас впервые!

Слеза скатилась по ее щеке. Правда сжала ее горло, и она смогла только кивнуть.

— Почему вы не сказали мне? Почему?

Потому что она все время обманывала его, одна ложь рождала другую, она уже едва-едва могла отличить правду от лжи. И потому что она боялась: как он будет относиться к ней, когда узнает всю глубину ее обмана, вдруг он оттолкнет ее и отвернется от нее… навсегда.

— Простите, я…

Он поднес пальцы к ее губам.

— Вам не за что извиняться. Просто скажите, что мне делать — остановиться или продолжать, потому что в эту минуту я не понимаю, что правильнее.

Она знала об этом не больше, чем он. Она знала только, чего она хочет.

— Пожалуйста, продолжайте.

Он был в нерешительности, как будто все еще не был уверен, все еще оставался в раздумье. Затем осторожно вошел в нее. Резкая острая боль — он отступил и снова вошел, все глубже и глубже проникая, расширяя узкий проход, каждую секунду готовый тотчас же остановиться.

Она чувствовала, что он сдерживается, оттягивая минуту блаженства. Однако это еще сильнее возбудило ее, и наконец он удовлетворил ее, наполнил, стал ее частью, слился с ее телом, ее жизнью. Боль утихла, предоставляя ему доводить ее до сокрушительного взрыва страсти, восхитительного и пугающего.

Безграничная энергия скапливалась и взрывалась, заставляя ее дрожать. Ее крики останавливали его, и он ждал момента, чтобы полностью войти в нее. И их тела соединялись. Излитый жар снова разжег ее страсть, и она закричала, уткнувшись ему в плечо, не сознавая, что ей следовало бы скрыть ее восторг, ее экстаз.

Ее любовь к нему.

Когда наконец наступила пауза, он наклонился над ней. Он целовал ее глаза, щеки, бедра, не мог оторваться от нее. Затем она почувствовала, что он хочет подняться.

Лорел схватила его за плечи:

— Нет. Не уходите.

— Я с тобой, Лорел.

— Спасибо. С вами я как будто на небесах.

Прижавшись щекой к груди Эйдана, Лорел дремала в его объятиях. А он смотрел на камин, и в его голове проносилось множество мыслей.

Однажды он заявил ей, что даже негодяй придерживается собственных правил. А он только что нарушил самое главное из них, ибо то, что было для Лорел впервые, было для него не внове. Замужние дамы с сомнительной добродетелью, вдовы, куртизанки высокого класса пользовались вниманием в его сексуальных похождениях с тех пор, как он поступил на службу в министерство. Все они были женщинами, которые не задавали вопросов и не требовали объяснений.

Будет ли такой Лорел? Он мог бы поклясться своей жизнью — нет. Если он что и узнал о ней, то лишь то, что все ее поступки продиктованы гордостью и строгими правилами порядочности.

На последней мысли он остановился. Почему он приписывает такие качества женщине, которая лгала на каждом шагу?..

Но разве он сам не делал то же самое? И следовало ли ему предполагать, что причины, заставлявшие ее поступать так, менее благородны, чем его собственные?

Такая мысль поразила его… и показала, до какой степени он попал под влияние этой особенной женщины. Внезапно он подумал о будущем, и его воображение рисовало картины, как они оба удалились в одно из его поместий и временами, взяв своих детей, посещают Лондон…