— Ага! Вот и гостенька дорогой пожаловал! Волоките его в угловой каземат!

Боец провел немца в каземат и весьма нелюбезно пихнул на ящик, стоявший в углу. Подтащив такой же ящик, я уселся напротив.

— Итак, ваше имя, звание и номер части?

— Герберт Моргенталь, фельдфебель второй роты, первого батальона, восемнадцатого пехотного полка.

Ага, вот чего он дернулся! Это я, по растяпости своей, фельдфебеля не так протитуловал. Учтем на будущее!

— Что находится там? — Я махнул рукой в направлении станции.

— Я не буду отвечать на этот вопрос.

— Да? Вы представляете себе, солдаты какой части захватили вас в плен?

Немец изобразил на лице вопрос.

— Это штрафники, фельдфебель. Вам надо объяснять, чем они отличаются от строевых частей Красной Армии?

А немца-то проняло! Аж побелел, горемыка. Ничего, родной, сейчас я тебе еще добавлю.

— Как вы понимаете, в отличие от строевых армейских подразделений, штрафники не очень озабочены вопросами морали и нравственности. Так что и способы их обращения с пленными, скажем так, далеки от общепринятых.

— Вы не посмеете! Есть же Гаагская конвенция…

— Которую Германия как раз и не подписала. Видимо, по забывчивости, не так ли? Впрочем, вам лично от этого не легче.

— Но вы же офицер! Вы не можете…

— Я — такой же штрафник, как и все остальные. Вы видите у меня знаки различия офицера?

— Все равно! Вы их командир и отвечаете по законам военного времени!

— Значит, так, родной. — Я вытащил из кармана коробок спичек и повертел его перед лицом немца. — Что это?

— Спички…

— И как я могу их сейчас использовать?

— Вы хотите меня поджечь?!

Господи, ну и фантазер!

— Нет, фельдфебель, все гораздо проще…

И я популярно пояснил ему некоторые, доселе ему неизвестные аспекты применения обыкновенных спичек. К концу моего повествования немец был бледен, как хорошо побеленный потолок. Голос его задрожал и плотину молчания наконец прорвало.

Через некоторое время фельдфебель умолк. Я не перебивал его, переваривая услышанное. Наступила тишина, которую прервал зуммер телефона.

— Это может звонить ваш командир, — повернулся я к фельдфебелю. — Если он спросит вас, я дам вам трубку. Надеюсь, мне не надо объяснять, что именно должны вы ему ответить?

— Да-да! Конечно, я все скажу ему, как надо! Но… вы не убьете меня и не отдадите своим солдатам?

— Нет, на этот счет вы можете быть спокойны. Я отправлю вас в тыл. В наш тыл. Для вас война окончена.

Я поднял трубку телефона.

— Слушаю!

— Это обер-лейтенант Гофман! Кто у аппарата?

— Рядовой Айсманн, господин обер-лейтенант!

— Фельдфебель Моргенталь прибыл?

— Так точно, господин обер-лейтенант, прибыл!

— Где он? Дайте ему трубку!

— Слушаюсь, господин обер-лейтенант! Господин фельдфебель! Вас вызывает к аппарату господин обер-лейтенант!

Бледный фельдфебель поднял трубку. Я показал ему жестом, чтобы он держал ее таким образом, дабы слова офицера были слышны и мне.

— Слушаю, господин обер-лейтенант!

— Как обстановка? Дот в боеспособном состоянии?

— Все в полном порядке, господин обер-лейтенант! Пулеметы установлены и проверены.

— Как раненый? Ему требуется эвакуация?

Я чиркнул ребром ладони по горлу. Фельдфебель понимающе закивал головой.

— Увы, господин обер-лейтенант, он уже умер.

— Печально, Герберт, печально… Вечером я пришлю за погибшими похоронную команду. Осмотритесь в доте, и пусть Айсманн письменно изложит все обстоятельства нападения.

— Так точно, господин обер-лейтенант! Будет исполнено!

Моргенталь положил трубку и сел на ящик. Руки его тряслись.

— Не переживайте, фельдфебель. — Я вытащил из вещмешка флягу, подаренную старшиной, и взболтнул ее в руке. Почти полная. Открыл пробку и принюхался. Водка — что ж еще? — Держите, это успокаивает.

— Старшой! — В дверях появился Микляков. — Связист пришел!

— Отлично! Давай его сюда.

Фельдфебель глотнул из фляги и поперхнулся. Закашлялся и снова глотнул.

— Что, непривычно? Зато отпускает почти сразу. — Я забрал у него флягу и спрятал ее обратно. Немец-то! Успел ее почти ополовинить! — Успокойтесь, ваше положение в настоящий момент еще не самое трагическое. По крайней мере, не придется переживать многое из того, что вскоре выпадет на долю немецкой армии.

— Предлагал же мне брат устроить перевод в штаб шестой армии! Надо было соглашаться, а я, как дурак… — Он огорченно взмахнул рукой.