Возле небольшого уютного отеля «Терминал», где разместилась наша команда, постоянно дежурил автобус с никогда не унывающим толстяком водителем Аугустино. Маршрут почти не менялся: к полудню отправлялись на двухчасовую тренировку на Центральный городской стадион, а часам к пяти на второе занятие, проходившее на кочковатом запасном поле. Начинался же день с зарядки прохладным, еще не отошедшим от ночных заморозков утром.

Все вроде бы как обычно, если бы не непривычные в феврале двадцать с лишним градусов тепла, не десятичасовая разница во времени, не густой, тяжелый воздух высокогорья. Поначалу скачок из зимы в лето показался приятным. Но прошел день-другой - и появилась вялость, стало не вовремя клонить в сон, во рту ощущались непривычная сухость и горечь.

Обо всех этих неприятностях акклиматизации нас предупреждал врач Савелий Евсеевич Мышалов. Но только здесь мы поняли, как трудно в таких условиях тренироваться и играть. Тем более что работа сразу же пошла серьезная.

Это почувствовалось уже по первым занятиям. Малофеев заранее предупреждал, что в Мексике нелегко будет. Мы и сами понимали - не на курорт едем, момент ответственный, придется попотеть. Но действительность превзошла все ожидания.

Даже самые привычные из нас к тяжелой работе, и те были обескуражены. Занятия были какими-то растянутыми, включали большое количество изнурительных разминочных упражнений, после которых к мячу уже не тянуло. Изматывали они не только физически, но и психологически. На каждую очередную тренировку приходилось настраиваться.

Возвращаясь с занятий в номер, мы с Морозовым с трудом стягивали с себя костюмы и долго сидели молча, не в силах сделать несколько шагов в душевую. А ночью усталость мешала заснуть.

Тяжело приходилось всем, но реагировали на это все по-разному. Одни молча терпели, другие недовольно ворчали. Находились и такие, которые говорили тренерам, что подобные нагрузки им не на пользу. Киевляне, например, привыкли к совершенно иной работе, более динамичной, сконцентрированной во времени. К тому же они, видимо, боялись, что при таком режиме не сумеют сохранить необходимую свежесть к предстоящим в марте встречам Кубка кубков с венским «Рапидом».

Не все как вратарю нравилось в тренировках и мне. Довольно часто я и Михайлов оказывались в роли «живых мишеней» - так про себя называли мы упражнение, когда игроки, совершив рывок в несколько метров, наносили сначала один удар по воротам, а затем, получив передачу с фланга, тут же второй. После третьей-четвертой серии таких упражнений в глазах темнело от напряжения и усталости. И ни о какой работе над техникой ловли мяча уже не могло быть и речи.

Об этом я и сказал Эдуарду Васильевичу, предложив дать нам с Михайловым возможность больше работать с мячом в воротах. Малофеев внимательно выслушал, понимающе кивнул и со свойственной ему убежденностью сказал: «Все идет по плану, Ринат. Надо просто потерпеть».

Признаюсь, ответу старшего тренера я не удивился, поскольку за время нашего общения с ним успел узнать его характер и свойственную ему черту - до последнего стоять на своем.

Месяц спустя на встрече с журналистами в редакции газеты «Советский спорт» Эдуард Васильевич так охарактеризовал работу сборной в феврале:

– В Мексике на втором этапе (первый проходил в Испании на Канарских островах в январе) нагрузки возросли. Мы намерены выдерживать повышенные нагрузки и в дальнейшем, с тем чтобы избежать спада в конце мая - начале июня.

Говоря все это, Эдуард Васильевич ни на минуту не сомневался в правильности выбранного им курса при подготовке к чемпионату мира. И лишний раз подтвердил, что менять его не собирается.

Единственно, чего не мог тогда предположить старший тренер, что проверить свои положения и идеи в горниле первенства ему уже не придется.

С Малофеевым я впервые близко познакомился весной восемьдесят четвертого, когда нас, нескольких игроков сборной, пригласили к председателю Спорткомитета СССР Марату Владимировичу Грамову. Поинтересовавшись нашим настроением и самочувствием, председатель сообщил о решении назначить тренерами первой сборной Малофеева, Рогова и Салькова, до этого возглавлявших олимпийскую команду. Там же, в кабинете, нас и представили друг другу.

–  Главное для вас - взаимное доверие, - напутствовал Марат Владимирович.
– И успех придет.

–  Ну, что же, будем работать вместе, - улыбнулся, пожимая на прощание руки, Эдуард Васильевич.
– До скорой встречи...

О новом старшем тренере сборной я до этого слышал, что человек он требовательный, со своими взглядами на игру, подготовку к ней, умеет увлечь игроков, «завести», настроить на борьбу.

Правда, некоторые считали, что Малофееву не хватает соответствующей его профессии солидности. Слишком уж прост он в обращении с ребятами.

–  Ну, куда это годится, - говорили они, - старший тренер клуба-чемпиона страны выходит на поле в спортивном костюме вместе с футболистами и участвует с ними в предматчевой разминке. Мальчишество какое-то!..

На мой же взгляд, ничего плохого в этом не было. Если таким образом тренер помогает команде лучше подготовиться к игре, то, стало быть, поступает он правильно. Да и во все времена тренерская деятельность оценивалась не поступками, а результатами. Не заметить же их в работе Малофеева было просто невозможно.