В условиях плохого снабжения войск всеми видами довольствия, и прежде всего продовольствием, среди военнослужащих приобрела массовый характер преступность, включая и явления «красного бандитизма». В борьбе с этим особистам пришлось взять на себя одну из основных ролей в войсках при отсутствии подчас активной поддержки своего московского руководства. Это происходило, когда речь шла о применении дисциплинарных и кадровых мер к разного уровня командирам, покрывавшим бандитов, а также лично грубо нарушавшим нормы морали и нравственности.

В целом, можно утверждать, что в период «малой гражданской войны» сотрудники органов госбезопасности справились с задачами обеспечения безопасности войск.

Реализация новой экономической политики, затем ее сворачивание в конце 20-х годов, индустриализация, коллективизация сельского хозяйства и борьба с кулаком, подготовка и проведение военной реформы, внутрипартийная борьба — вот что предопределяло объем и направление работы органов ГПУ — ОГПУ по обеспечению безопасности Вооруженных сил в 1923–1934 гг.

Изучение поведения войск в условиях «малой гражданской войны», борьбы на внутреннем фронте, показало высшему партийно-государственному руководству насущную необходимость укрепления политической надежности частей Красной армии и Флота.

Для решения данной проблемы требовалось провести ряд серьезных мероприятий в партийно-политической, военной и экономической сферах. Улучшив снабжение войск продовольствием и обмундированием, восстановив либо дополнительно построив казармы, можно было избежать многих отрицательных политических явлений в армии, перешедшей на мирное положение. Однако разрушенное в военное время народное хозяйство, отсутствие запасов имущества и продовольствия, транспортные проблемы, неповоротливость довольствующих органов не позволяли надеяться на решительный и быстрый перелом ситуации. А скачкообразная демобилизация, отсутствие твердо установленных штатов частей и учреждений, уход из армии многих специалистов-снабженцев еще более усугубляли обстановку.

Демобилизация сопровождалась исходом из армии членов большевистской партии; тем самым достаточно серьезно сокращалась прослойка коммунистов, что было чревато потерей влияния РКП(б) на Красную армию. В одном из своих выступлений начальник Политического управления РККА А. Бубнов так определил проблему: «Если советы без коммунистов — это контрреволюция, то и Красная армия без коммунистов — это тоже контрреволюция» [625] .

Так должны были считать и в ЦК РКП(б), однако лишь за период с ноября 1920 г. по 15 февраля 1921 г. через организационно-распределительный отдел ЦК из армии изъяли в порядке персональной демобилизации 3364 коммуниста [626] .

На X съезде РКП(б) в марте 1921 г., на фоне происходившего в тот период Кронштадтского мятежа, было принято постановление по военному вопросу, где в пункте втором прямо говорилось о необходимости «прекратить выкачивание из армии коммунистов» [627] .

Более того, делегаты съезда решили проверить в тылу всех коммунистов, вышедших из армии, и привлечь к суду тех из них, кто покинул воинские ряды без формальных оснований.

Через год, на XI партийном съезде в апреле 1923 г., формулировки звучат еще жестче. Дезертиров-коммунистов предлагалось беспощадно карать путем предания суду военного трибунала. Делегаты также постановили мобилизовать возможно большее число коммунистов из числа призывных возрастов (1899, 1900, 1901). Отступления от установленного съездом правила «должны быть сведены к действительному, безусловно необходимому минимуму», отмечалось в постановлении [628] .

Однако принять решение оказалось легче, чем реализовать его на практике, в том числе и вследствие развернувшейся партийной чистки.

Усилить коммунистическую прослойку в РККА надеялись и в ходе новой призывной кампании в 1924 г. «Мы считали, — писал А. Бубнов, — что насыщенность армии коммунистическим составом будет выше, оказалось, что она в лучшем случае будет такой же, а в худшем — уменьшится». [629]

Главный политработник привел пример одного из полков ПриВО, где вся партийная организация состояла лишь из 51 члена и 23 кандидатов в члены ВКП(б) [630] .

Судя по данным, оглашенным на Втором Всесоюзном съезде особых отделов, к началу 1925 г. среди военнослужащих имелось не более 6–7 % коммунистов [631] .

Оказались иллюзорными и надежды на пролетаризацию армии, чего очень хотели делегаты ряда партийных форумов. Из всего призывного контингента флот, железнодорожные войска и броневые части должны были комплектоваться рабочими на 50 %, на 40 % — части военно-воздушных сил, войска связи — на 30 %, войска ОГПУ — на 25 %. В инженерные части, кадровый состав территориальных войск и кавалерию призывными комиссиями направлялось от 12 до 20 % рабочих. Наиболее низкие требования предъявлялись к комплектованию артиллерии и пехоты (от 7 до 10 % призывников-рабочих) [632] .

Однако достичь этих показателей удалось лишь в 1927–1929 гг. в условиях развернувшейся индустриализации, вызвавшей повышение социальной мобильности населения. В то же время призывники, обозначившие себя как рабочие, на деле являлись вчерашними крестьянами, сохранившими крепкую связь с селом, и, безусловно, оставались крестьянами по своему менталитету. Так что цифры призванных рабочих еще не говорили о пролетарском духе значительной части нового пополнения. В обзоре военной прокуратуры СССР за 1926–1927 гг. указано, к примеру, что, несмотря на высокий процент укомплектованности личного состава Балтийского флота рабочими (43,15 %), там отмечено наибольшее количество фактов антисоветской агитации и пропаганды. При этом прокуратура обратила внимание на участие в данных действиях членов ВКП(б) и ВЛКСМ [633] .