– Посмотри на меня, – сказал он мягко, почти ласково. – Ты знаешь, кто я?

– Да… Вы – эрпатор, наследник фараона… – пролепетала она в ответ.

– Как тебя зовут?

– Миритра…

– Что тебе известно о тайных ходах под дворцом, Миритра?

– О каких ходах? Я о них ничего не знаю!..

В глазах юной жрицы отразилось настолько неподдельное удивление, что Тутмос понял: Миритра не лжет.

– А видела ли ты посторонних в храме? Может, какого-нибудь случайно забредшего сюда сегера?.. – продолжил «допрос» эрпатор.

– Нет, о, господин, никаких чужаков в нашем храме я никогда не видела.

– Я верю тебе, Миритра. Ты – чистое и невинное существо, но… – при этих словах он покосился на Хабу: та, приподнявшись на одном локте, смотрела на них во все глаза, поза её выдавала тревогу и явное душевное напряжение. Эрпатор резким движением притянул Миритру к себе. – Девственность и невинность – это, конечно, прекрасно, – вкрадчиво заговорил он, – но не для меня: я предпочитаю более взрослых и опытных женщин. А вот моим маджаям-нубийцам по нраву как раз такие юные девочки, как ты, Миритра… – очередным резким движением он отшвырнул девочку от себя в сторону одного из маджаев.

Тот ловко подхватил ее и довольно осклабился, обнажив белоснежные зубы.

– Возьми её, она твоя! – бросил небрежно Тутмос.

Хану и Джер, не ожидавшие подобного поворота событий, замерли, буквально потеряв дар речи. Джер, невольно вспомнив свою дочь Нефрури, мысленно обвинил эрпатора в излишней жестокости.

Нубиец меж тем откинул полу хлопковой юбки, обнажив огромный тау.

– Отлично! Возьми её прямо на алтаре! – подбодрил его Тутмос.

Джер и Хану внутренне похолодели от ужаса: так осквернить храм Исиды?! Какой же кары им теперь ждать от нее?! Одному лишь нубийцу-маджаю всё было нипочем: крепко удерживая одной рукой молящую о пощаде и извивающуюся, словно змея, девчонку, свободной рукою он ожесточенно рвал на ней одежду.

Хаба вскочила с пола и бросилась к дочери, но второй маджай преградил ей путь.

– А с этой ты можешь порезвиться, – холодно обронил эрпатор. – Если, конечно, тебя не смутит ее возраст…

Громко рассмеявшись, второй нубиец-маджай резко рванул хитон Хабы сверху вниз, и тот мгновенно распахнулся надвое, обнажив пусть немолодое, но все ещё стройное тело.

– Делайте со мной всё что хотите, только пощадите мою дочь! – оглушительно закричала Хаба.

Тутмос и Джер переглянулись: может быть, главная жрица уже готова во всём признаться?

Тем временем маджай, легко забросив Миритру на усыпанный цветами алтарь, ничего уже, казалось, не слышал и не замечал: в данный момент им руководило только одно желание – поскорее удовлетворить позывы своей восставшей плоти. Бедняжка продолжала молить о пощаде и извиваться, пытаясь оттолкнуть ненавистного нубийца ногами, и тогда он, распалившись, со всего размаху ударил девочку по лицу. Миритра потеряла сознание, и насильник со счастливым выражением лица начал взгромождаться на её ставшее послушным и податливым девичье тело…

– Не тронь её, исчадие Дуата! Эрпатор, останови его, я всё расскажу! Всё! – вновь истошно закричала Хаба, захлебываясь слезами.

Эрпатор, сохраняя прежнюю невозмутимость, тотчас отдал приказ:

– Оставь девчонку! Выбери себе жрицу постарше и уединись с ней где-нибудь…

Маджай неохотно сполз с алтаря, но тотчас кинулся к стайке стоящих неподалеку жриц и выхватил за руку первую попавшуюся, лет двадцати пяти.

– Пойдешь со мной! И даже не вздумай сопротивляться! – рявкнул он.

– Если не станешь причинять мне боль, получишь несказанное удовольствие, – с достоинством ответила она.

– Я буду нежным, как в первую брачную ночь! – с издевкой пообещал он и, подхватив свою добычу на руки, скрылся с ней за одной из колонн зала.

Эрпатор бросил взгляд на Миритру: девочка всё ещё была без сознания, изо рта сочилась кровь, разорванная одежда свисала клочьями, обнажая упругие девичьи груди, плоский соблазнительный живот и неподвижно раскинутые стройные ноги…

Отвернувшись, Тутмос приблизился к главной жрице.

– Я выполнил твою просьбу, Хаба! Теперь говори мне всю правду, иначе я верну нубийца, и он с удовольствием завершит начатое… – пообещал он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

У Хабы потемнело в глазах от ужаса, однако она взяла себя в руки и призналась:

– Убить фараона мне повелела Исида!

– Исида?! – почти одновременно воскликнули в недоумении Тутмос, Джер и Хану.

Главная жрица утвердительно кивнула.

– И что конкретно она тебе сказала? Рассказывай всё в мельчайших подробностях, ничего не утаивая! – потребовал эрпатор.